Зрелые годы короля Генриха IV   ::   Манн Генрих

Заговор вашего двора отходит на третье место, ибо при самой лютой злобе ваших врагов он никогда не претворится в действие. А чего стоит заговор сам по себе! Позвольте привести вам пример сиракузского тирана Дионисия [116] . Он спасся тем, что позаботился о своей доброй славе, вместо того чтобы умышленно порочить ее.

— Довольно о древних тиранах, — потребовал Генрих. — Займемся лучше современными.

Сюлли поднял брови, а также указательный палец.

— Король Англии — с ним, правда, одно горе — только и ждал случая отказаться: ради какой-то новой Елены он не вступит в войну. Его министры опять уже хлопочут об европейском равновесии, что всякий раз бывает дурным знаком. Ваше величество соблаговолили облегчить задачу этим малодушным людям. Вы, в премудрости своей, показывали вид, будто ваша любовь к принцессе де Конде непреодолима, почему вы и ставили возврат этой особы условием европейского мира. Будь вы другой государь…

— Тиран Дионисий, например, — ввернул Генрих.

Рони:

— Я бы сказал: высокий повелитель, великий сиракузский монарх любит маленькую девочку, пока это ему удобно. Вы давно уже перестали любить ее. Но вы настаиваете на своих особых правах и королевских привилегиях. Не хотите сдаваться. Слишком горды, чтобы оспаривать свою пагубную славу.

Генрих:

— Все становится безразлично, когда летами уподобишься древнему Дионисию.