JК
Зуд :: Набоков Владимир Владимирович
Страница: 4 из 5: Princeton University Press, 1991, p.15). Журнал составляли "местная хроника и юмористика, и стихи, и шутливые полемики, преимущественно насчет значения русских слов" (Тимашев Н.С. М.М. Карпович // Новый журнал. Нью-Йорк, 1960. № 59. С.192). В дальнейшем, по рассказу Б. Бойда, сообщенному нам А.А. Долининым, текст хранился в альбоме Веры Набоковой вместе с другими мелочами, вырезанными из газет сороковых годов. Перечтя "Зуд", Вера Евсеевна улыбнулась и признала авторство мужа.
По-видимому, "Зуд" является автопародией, обыгрывающей мотивы рассказа "Лик" (1938). Страдающий дефицитом личности и сердечной болезнью русский актер, носящий псевдоним "Лик", хотел бы перейти из своей блеклой жизни во французскую пьесу. В приморском городке, где эвкалипт напоминает русскую березу (ср. березы, похожие "на гигантские эвкалипты в окрестностях Архангельской губернии"), внезапно оживает самое страшное его воспоминание - одноклассник и родственник Колдунов (в "Зуде" Кошмаренко). Если в рассказе Лику как будто сохранена жизнь, то в пародии Зуд погибает под спудом детского кошмара, так и недовоплотившись. "Часики" как тема биения жизни перекочевавают от Лика к Зуду и здесь превращаются в неубедительное свидетельство существования героя. Прихотлива траектория движения белых туфель, в которых Лик мечтал выйти на сцену (или выйти из жизни). В финале рассказа они - на ногах его ужасного приятеля, в пародии - уходят в витрину потусторонней грезы Зуда.
По-видимому, "Зуд" является автопародией, обыгрывающей мотивы рассказа "Лик" (1938). Страдающий дефицитом личности и сердечной болезнью русский актер, носящий псевдоним "Лик", хотел бы перейти из своей блеклой жизни во французскую пьесу. В приморском городке, где эвкалипт напоминает русскую березу (ср. березы, похожие "на гигантские эвкалипты в окрестностях Архангельской губернии"), внезапно оживает самое страшное его воспоминание - одноклассник и родственник Колдунов (в "Зуде" Кошмаренко). Если в рассказе Лику как будто сохранена жизнь, то в пародии Зуд погибает под спудом детского кошмара, так и недовоплотившись. "Часики" как тема биения жизни перекочевавают от Лика к Зуду и здесь превращаются в неубедительное свидетельство существования героя. Прихотлива траектория движения белых туфель, в которых Лик мечтал выйти на сцену (или выйти из жизни). В финале рассказа они - на ногах его ужасного приятеля, в пародии - уходят в витрину потусторонней грезы Зуда.