Хозяин берега   ::   Словин Леонид

В приемной, напоминавшей объемом небольшой платяной шкаф, уже толпился мой огромный штат в лице все того же помощника - страдающего полнотой и одышкой юного Балы Ибрагимова и моей сильно беременной секретарши - гладкой, огромной, как дельфин, Гезели.

- Пухов долго еще находился у Джалиловых? - спросил я у Балы.

- Не очень. Поужинали, распили бутылку. Пухов ушел около двенадцати.

- Он говорил, куда идет?

- Нет. Никому ничего не сказал.

- Он был с ними с самого начала?

- Нет, они встретили его в Нахаловке, часов в девять, когда делали последнюю ходку. Он помог им нести посуду - тарелки, пиалушки...

"Похоже, так и было", - подумал я, вспомнив донесшийся до меня голос: "Осторожно хбатай! Разобьешь!.."

- С женой Пухова ты тоже говорил?

- Да. Она воспитывает детей и не знает о делах своего мужа. Не знала и знать не хотела. У них у каждого была своя жизнь... - Бала хотел говорить точно и резко, как милицейские оперативники, но ему мешала природная застенчивость да еще очки - затемненные, неохватные, готовые в любую секунду слететь и разбиться. Громоздкая фигура добряка и толстые губы дополняли портрет.

- Жена Пухова не говорила - в их семейной жизни не было проблем?

- Как? - Бала не понял.

- Может, ревность, месть...

- Нет, нет... - Он отверг самую мысль об этом.

Был уже вечер, но хозяин "Парикмахерской Гарегина" стоял у дверей своего заведения в той же позе, исполненной величия и трагизма, что и накануне.

- Так проходит слава мира...