Страница:
25 из 29
Бубыри не пустят и много их, а до Катерины не хочу, лаються они дюже…
– Елизавета Федоровна! Когда вы последний раз видели Алевтину Петровну в день ее смерти. – Михаил избегал пока слова “убийство”.
– Вот и я говорю, жалко Алевтину. Так, живет человек, и сразу нет человека…
– Вы ее видели в ту субботу?
– Как же. Лавка приезжала. Алевтина хлеба купила, консерву и водку. Спрашиваю, гостей ждешь. Уже есть, говорит. Я ничего не купила. Хлеб як глина, лучше паляницу спеку. Мука у меня в этом годе…
– В котором часу это было?
– Може десять, може больше. Мои часы сичас – солнышко. Оно иде спать и я, оно проснется и я. А як у гори, то обед…
– Кто у нее был в гостях?
– Сын был. И еще хахаль Марии. Алевтина казала жених. Я так думаю, жених, як засватал. А так – хахаль. Они городские так думают, шо им сичас усе можно. Алевтина жалилась, пропадет Мария у городе без присмотру. Одна у большой квартире…
– Вы знаете, когда ушли гости от Алевтины Петровны?
– Вскорости и ушли. Зразу хлопец этот. Высокий такой, ладный. Потом Семен. Жалко Семена, як потерянный. Скрутила новая жена як сноп жита.
– Что было потом?
– Крутилась коло печки. А тут темнеть стало. Пополдничала и пошла к Алевтине телевизор глядеть. А ее нету. Хата закрытая. Собаку ей отравили. Подумала, чи в город подалась до Марии. А воно он як! – Елизавета краем своего ситцевого платка вытерла набежавшую слезу. Такой знакомый жест!
– У нее были здесь на хуторе враги?
– У самотней жинки усе враги. Бубырь межу запахал.
|< Пред. 23 24 25 26 27 След. >|