Homo sum (Ведь я человек)   ::   Эберс Георг Мориц

— Гадкие, серые, — ответила Дорофея. — И даже не особенно зоркие. Но когда дело касается вас, детей и тебя, они видят и в темноте! Ты недоволен Поликарпом. Вчера, когда он собирался в Раиту, ты посмотрел на него эдак… эдак, не знаю, как сказать! Могу себе представить, в чем дело, но мне думается, что ты напрасно тревожишься. Он молод, а такая красавица, как Сирона…

Петр пока слушал жену, не говоря ни слова, но теперь он всплеснул руками и сказал, прерывая ее:

— Это уж просто какое-то чудо; но мне следовало бы смотреть на это как на дело привычное. То, что я еще собирался передать тебе как-нибудь с глазу на глаз, то ты уж мне рассказываешь, точно это знают все ребятишки на улице.

— Что же удивительного? — спросила Дорофея. — Если ты привьешь росток к дереву и он привьется хорошо, то он же чувствует и порез пилы, коснувшейся ствола, и благодеяние источника, орошающего корни, точно сам испытывает на себе добро или зло. Ты дерево, а я росток, и чудотворная сила брака соединила нас с тобою воедино. Чем бьется твое сердце, тем бьется и мое, о чем ты думаешь, о том думаю и я, поэтому я всегда, прежде чем ты успеешь высказаться, знаю все, что волнует твою душу.

На добрых глазах Дорофеи навернулись при этих словах слезы; Петр же с сердечностью взял ее за руки и сказал:

— И если на старом, корявом дереве вырастет иногда сладкий плод, то только благодаря привитому ростку.