JК
За свои слова ответишь :: Воронин Андрей
Страница: 379 из 411А тут, как в детстве, на молоко тянет. Может, я в детство впал, а, Подберезский? – Комбат улыбнулся.
– Жить снова начинаешь.
Улыбнулся и Андрей. Если Комбат начал шутить, если он так палит, быстро и точно, значит, дело идет на поправку, значит, он выберется, обязательно выберется. Не такой человек Комбат, чтобы застрять на полдороге, чтобы сделать первый шаг и остановиться. Подберезский полагал, что самое тяжелое уже позади. Но он даже и представить не мог, какие страдания испытывает Комбат, как ему хочется запретного зелья, как у него все болит, и боль настолько сильная, что временами Рублев едва сдерживается, чтобы не заорать, чтобы не завопить и не полезть на стену.
«Держись, держись, Рублев, прорвемся!» – сам себе говорил Комбат и не верил в уговоры.
Он жил на каком-то неестественном усилии воли, почти на запредельном, превышающем всяческие человеческие возможности. Но он не был бы Борисом Рублевым, если бы вел себя иначе, если бы дал себе слабину, позволил сорваться.
Действительно, если сделал первый шаг, если смог выстоять и продержаться неделю без дозы, то терпи, страдай, скрежещи зубами, прокусывай губы, грызи их, но держись. Дальше будет легче, каждый прожитый без наркотиков день, каждый час, каждая секунда были для Комбата бесконечно долгими. Секунды ползли как часы, а часы – как неделя. А неделя без наркотиков была длиной в полжизни.
Комбат держался, держался изо всех сил.
– Жить снова начинаешь.
Улыбнулся и Андрей. Если Комбат начал шутить, если он так палит, быстро и точно, значит, дело идет на поправку, значит, он выберется, обязательно выберется. Не такой человек Комбат, чтобы застрять на полдороге, чтобы сделать первый шаг и остановиться. Подберезский полагал, что самое тяжелое уже позади. Но он даже и представить не мог, какие страдания испытывает Комбат, как ему хочется запретного зелья, как у него все болит, и боль настолько сильная, что временами Рублев едва сдерживается, чтобы не заорать, чтобы не завопить и не полезть на стену.
«Держись, держись, Рублев, прорвемся!» – сам себе говорил Комбат и не верил в уговоры.
Он жил на каком-то неестественном усилии воли, почти на запредельном, превышающем всяческие человеческие возможности. Но он не был бы Борисом Рублевым, если бы вел себя иначе, если бы дал себе слабину, позволил сорваться.
Действительно, если сделал первый шаг, если смог выстоять и продержаться неделю без дозы, то терпи, страдай, скрежещи зубами, прокусывай губы, грызи их, но держись. Дальше будет легче, каждый прожитый без наркотиков день, каждый час, каждая секунда были для Комбата бесконечно долгими. Секунды ползли как часы, а часы – как неделя. А неделя без наркотиков была длиной в полжизни.
Комбат держался, держался изо всех сил.