Час волкодава   ::   Зайцев Михаил

Чумакову понадобилось сделать над собой нешуточное усилие, чтобы хоть немного успокоиться, взять себя в руки.

"Сожру пельмени, напьюсь шампанского и все ей скажу, — решил Миша. — Так прямо и ляпну: «Ирка, режь меня, жги, зацепило! Веришь — и не вспомнил про тебя ни разу за те годы, что не виделись, а встретил сегодня утром и... ну это самое... по уши!..»

Пельмени удались. Проголодавшийся за день Миша с жадностью уплетал здешнее фирменное блюдо, не сводя телячьих глаз с хозяйки. А она, скушав пару пельменей за компанию, рассказывала, как жила-тужила последние годы. Мама долго и тяжело болела. Почему не позвонила Мише? Он же все-таки врач, может, и помог бы чем. А потому не позвонила, что помочь было уже нечем. У мамы был рак, она знала об этом и покорно дожидалась смерти, уговаривая дочку «подумать о себе», заняться наконец собственной личной жизнью. Да какая «личная жизнь» может быть, когда близкий человек умирает. Никакой личной жизни. Дом, работа, аптека. Пять минут назад улыбчивая, минуту назад серьезная и рассудительная, Ира закрыла лицо ладошкой, шмыгнула носом, всплакнула.

— Не обращай внимания, ешь спокойно. Я сейчас... сейчас приду в себя. Все уже переболело внутри, но вспоминать тяжело, понимаешь?

— Ира, я... — Чумаков отодвинул тарелку, где еще осталось с десяток дымящихся аппетитных пельменей, и встал с кресла. — Ира, я хочу тебе сказать...

В дверь позвонили. Длинный звонок и два коротких.

— Миш, иди открой, ладно? — ничуть не удивившись, попросила Ира.