Mothers Day   ::   Лимонов Эдуард

Я что-то натворил и убежал "за дом", так называли "наши" затылочную сторону двенадцатиквартирного дома, и бродил там по трескающимся под ботинками лужам, нарочно желая промочить ноги, заболеть и этим отомстить родителям... И пришла моя мама в пальто с каким-то жалким искусственным мехом, в чулках-капроне и в резиновых, невысоких, по щиколотку ботиках на кнопках. Мама подошла ко мне и сказала: "Пошли домой, Эдик!" и протянула мне руку в перчатке. Кажется меня обидел отец, или я обидел отца, или все мы - атомного века семья, разобиделись взаимно. И там вот "за домом", разреженный недостаточный воздух весны, льдинки, эти остроносые ботики и капрон, и дешевое это пальтишко со слепившимся от попавшей на него капели "мехом" почему то собравшись, плюс протянутая ко мне, разорвавшаяся по шву перчатка, дали мне впервые идею хрупкости, смертности моей мамы. Маленький, я видел мою маму из положения снизу вверх...

Я обнаружил, что плачу и слезы капают в мою испаряющуюся на десятом этаже над уровнем Бродвея ванную. "Fucking life! Fucking life!", закричал я, и ударил кулаком по воде. Не знаю, что я хотел выразить этим восклицанием. Абсурдность Ли жизни, стремящейся неуклонно к смерти? Абсурдность ли жизни, лишившей меня близких? Мамочка, никогда я не был маминым сынком, и в пятнадцать лет, пьяным подростком, обзывал тебя "дурой" и "проституткой"... Как я смел, остолоп! Вылезая из ванной, я вспомнил, как один тип увидел меня с мамой на московской улице. Мама приезжала ко мне в Москву, так вот он видел меня с нею, сукин сын, чванливый профессорский сын, и сказал нашей общей подруге: "Видел Лимонова с какой-то некрасивой пожилой женщиной.