JК
Заговор патриотов (Провокация) :: Левашов Виктор
Страница: 301 из 461Не потому, что хотела объяснить, а потому, что ей нужно было выговориться и она почему-то решила, что я самый подходящий для этого адресат. — А сказали, что должно быть двести. По агентурным данным. Двести тысяч долларов! У Александра! Да он и десятки никогда в руках не держал! У нас в доме иногда куска хлеба не было! Они допытывались, куда он дел остальные сто пятьдесят тысяч. Пропил. Финансировал подрывную деятельность. Я была совсем девчонкой, ничего не понимала. Но чудовищность этой нелепицы понимала даже я!
— Мы не настаивали на этом обвинении, — заметил Мюйр. — Ваш муж получил только то, что заслужил по закону. И провел в лагере всего три года. Другим в те времена давали и по пять, и по семь плюс пять. «Семь плюс пять» — это была такая формула, — объяснил он мне. — Семь лет исправительно-трудовых лагерей и пять лет ссылки.
— Я очень хотела бы, господин Мюйр, чтобы вы сами провели в лагере хотя бы год!
Червонная дама вела свою партию активно, но в самой этой активности таился проигрыш. Она не оставляла себе резервов. А король пик оставлял. И он лишь усмехнулся, услышав ее пожелание, идущее от самого сердца. Снисходительно переспросил:
— Год? Всего год? В наших-то лагерях? Дитя мое, я провел в заключении пять лет восемь месяцев и двенадцать дней. С марта сорок восьмого года. Из них год во внутренней тюрьме Лубянки, год в Лефортово и восемь месяцев в камере смертников во Владимирской тюрьме. А последние три года в «Норильлаге». И только в апреле пятьдесят четвертого года был освобожден и реабилитирован.
— Мы не настаивали на этом обвинении, — заметил Мюйр. — Ваш муж получил только то, что заслужил по закону. И провел в лагере всего три года. Другим в те времена давали и по пять, и по семь плюс пять. «Семь плюс пять» — это была такая формула, — объяснил он мне. — Семь лет исправительно-трудовых лагерей и пять лет ссылки.
— Я очень хотела бы, господин Мюйр, чтобы вы сами провели в лагере хотя бы год!
Червонная дама вела свою партию активно, но в самой этой активности таился проигрыш. Она не оставляла себе резервов. А король пик оставлял. И он лишь усмехнулся, услышав ее пожелание, идущее от самого сердца. Снисходительно переспросил:
— Год? Всего год? В наших-то лагерях? Дитя мое, я провел в заключении пять лет восемь месяцев и двенадцать дней. С марта сорок восьмого года. Из них год во внутренней тюрьме Лубянки, год в Лефортово и восемь месяцев в камере смертников во Владимирской тюрьме. А последние три года в «Норильлаге». И только в апреле пятьдесят четвертого года был освобожден и реабилитирован.