JК
Искупление :: Михайлов Сергей
Страница: 10 из 79 — Какого чуда вам надо ещё?
— Ха-ха-ха! — загоготали бродяги. — Воистину, ты великий чудотворец!
Истошный крик прервал их насмешки. Один из преступников — тот, что был меньше всех ростом, — прощался с жизнью. Верёвка, к которой привязан был страшный груз, натянулась, гладкий, обточенный ветрами и дождями камень слегка шевельнулся — и снова замер. Тело несчастного стало вытягиваться буквально на глазах, превращаясь в тугую струну. Хрустнули кости, конвульсивно задёргалась голова. Он не кричал — он выл, выл по-звериному, истошно, страшно, далеко запрокинув голову и дико выпучив обезумевшие от боли глаза. В одно мгновение тело покрылось яркой сетью лопнувших кровеносных сосудов, из горла хлынула кровь. Рвались внутренние органы, словно резиновые неимоверно вытягивались сухожилья — и, не выдерживая нагрузки, лопались. Он был слишком силён, этот несчастный, чтобы погибнуть мгновенно — некогда крепкие мышцы, плотно скроенное тело, всё его существо сопротивлялось насилию, продлевая и увеличивая страдания на лишнюю минуту, может быть — две, не более. Но какие это были минуты!.. Он больше не выл; хриплый, булькающий, свистящий клёкот судорожно, с неравными интервалами, вырывался из раздавленной грудной клетки.
— Живуч, собака, — выругался сотник Фал, сплюнув в костёр, и отвернулся. Ни жалости, ни сочувствия, ни даже простого интереса в тоне его не было — давно уже привык он к подобным зрелищам.
— Ха-ха-ха! — загоготали бродяги. — Воистину, ты великий чудотворец!
Истошный крик прервал их насмешки. Один из преступников — тот, что был меньше всех ростом, — прощался с жизнью. Верёвка, к которой привязан был страшный груз, натянулась, гладкий, обточенный ветрами и дождями камень слегка шевельнулся — и снова замер. Тело несчастного стало вытягиваться буквально на глазах, превращаясь в тугую струну. Хрустнули кости, конвульсивно задёргалась голова. Он не кричал — он выл, выл по-звериному, истошно, страшно, далеко запрокинув голову и дико выпучив обезумевшие от боли глаза. В одно мгновение тело покрылось яркой сетью лопнувших кровеносных сосудов, из горла хлынула кровь. Рвались внутренние органы, словно резиновые неимоверно вытягивались сухожилья — и, не выдерживая нагрузки, лопались. Он был слишком силён, этот несчастный, чтобы погибнуть мгновенно — некогда крепкие мышцы, плотно скроенное тело, всё его существо сопротивлялось насилию, продлевая и увеличивая страдания на лишнюю минуту, может быть — две, не более. Но какие это были минуты!.. Он больше не выл; хриплый, булькающий, свистящий клёкот судорожно, с неравными интервалами, вырывался из раздавленной грудной клетки.
— Живуч, собака, — выругался сотник Фал, сплюнув в костёр, и отвернулся. Ни жалости, ни сочувствия, ни даже простого интереса в тоне его не было — давно уже привык он к подобным зрелищам.