JК
Медовая Жертва :: де Куатьэ Анхель
Страница: 126 из 130Блестящие трубы, факелы бенгальских огней, яркие страусиные и павлиньи перья, струи серпантиновых лент, целые облака конфетти, блестящие раскидайки, прочая мишура, красочные барабаны, тысячи вздымающихся рук, маски, наряды, флаги пестрилив глазах.
Растерянный и отчего-то встревоженный, я пытался разглядеть среди них Заратустру. Толпа мощной волной двигалась к набережной, он был впереди. Я увидел его, он оглянулся, мы встретились глазами. Он улыбнулся и помахал мне своим церемониймейстерским жезлом, на мгновение у меня отлегло от сердца, и я поднял в ответ подаренную им трость.
Он улыбнулся мне тихой улыбкой и вдруг исчез, словно испарился. Мне показалось, он упал, и снова невероятный испуг пронял меня с головы до пят. Расталкивая толпу, я кинулся к тому месту, где только что стоял Заратустра. Я путался в серпантине, торопливо раскланивался с участниками шествия, которые радушно предлагали мне присоединиться к их празднеству.
Я испытал вдруг какое-то невыразимое отчаяние, и непрошеные слёзы проступили на глазах поверх учтиво улыбающейся маски. Я бежал, расталкивал, раскланивался и бежал дальше, расталкивал, раскланивался и бежал, бежал... А музыка всё гремела и гремела: «Пам-па-ра-пам-пара! Пампам! Пара-ра-пам-пара!».
Он лежал на снегу в белом хитоне, расшитом звёздами, подпоясанный золотой бечёвкой. Шествующие аккуратно обходили его, словно не замечая, и двигались дальше, на набережную – и вправо, и влево, поднимались на парапет, спускались прямо на замёрзшую реку, двигались по мостам, заворачивали во дворы, на соседние улицы... Они шли и шли, а он лежал, лежал так, словно просто прилёг отдохнуть, на время, так, по сиюминутной прихоти.
Растерянный и отчего-то встревоженный, я пытался разглядеть среди них Заратустру. Толпа мощной волной двигалась к набережной, он был впереди. Я увидел его, он оглянулся, мы встретились глазами. Он улыбнулся и помахал мне своим церемониймейстерским жезлом, на мгновение у меня отлегло от сердца, и я поднял в ответ подаренную им трость.
Он улыбнулся мне тихой улыбкой и вдруг исчез, словно испарился. Мне показалось, он упал, и снова невероятный испуг пронял меня с головы до пят. Расталкивая толпу, я кинулся к тому месту, где только что стоял Заратустра. Я путался в серпантине, торопливо раскланивался с участниками шествия, которые радушно предлагали мне присоединиться к их празднеству.
Я испытал вдруг какое-то невыразимое отчаяние, и непрошеные слёзы проступили на глазах поверх учтиво улыбающейся маски. Я бежал, расталкивал, раскланивался и бежал дальше, расталкивал, раскланивался и бежал, бежал... А музыка всё гремела и гремела: «Пам-па-ра-пам-пара! Пампам! Пара-ра-пам-пара!».
Он лежал на снегу в белом хитоне, расшитом звёздами, подпоясанный золотой бечёвкой. Шествующие аккуратно обходили его, словно не замечая, и двигались дальше, на набережную – и вправо, и влево, поднимались на парапет, спускались прямо на замёрзшую реку, двигались по мостам, заворачивали во дворы, на соседние улицы... Они шли и шли, а он лежал, лежал так, словно просто прилёг отдохнуть, на время, так, по сиюминутной прихоти.