Медовая Жертва   ::   де Куатьэ Анхель

Но не знают они, не знают, что картину реальности нашейс ног на голову перевернуть можно, означаемое переозначив!

Дурную игру затеяло слово, да нет в нас к словам своим критики, ибо сами стали мы теперь словом! Перестали мы Жить, но стали играть в жизнь, бросая кости слов на белое сукно морозного нашего савана. И не заметили мы, что это свои кости мы бросили!

Не верю я слову, но знаю я, что лучше уж переозначить, чем льститься ошибочным означением. Ибо обманулся человек, когда крест означил белой ослицей, а было бы сказано на горе Елеонской: «Принесите Мне крест, а ослицу хозяину её оставьте», – то, верно, избавлено было бы человечество от двухтысячелетнего бреда, что прославляет любовь, делая близость Двух невозможной.

Когда же любовь назовут одиночеством, тогда только и станут люди не образ искать, но человека. Когда же найдут они человека, тогда только и прекратят пляску свою паяцы одиночества нашего – чувства.

Когда откажутся люди от слов, тогда только и будет их ощущение правдой, пока же бред слов порождает чувств безумных галлюцинации. Безумие – синоним речи».

Я замёрз, сидя в подсобке. Да, правду говорят: «Холоден лёд познания!» И руки мои окоченели писать слова о словах.

Но вошёл Зар, разгорячённый весёлой борьбою своей со снегом, накинул мне куртку на плечи, и стало тепло. Вот оно, дело, что должно быть в Начале: забота о Другом.

Не работает Зар, но Смеётся он и Танцует! И слышу я Смех его, и вкушаю я его Танец, и ощущаю близость, счастье которой лишь Двум известно.