Ночь в Гефсиманском саду   ::   Павловский Алексей

Дело, наверное, в том, что Библия, будучи глубоко поэтическим созданием, рассказывает о сотворении мира чуть ли не языком документа и тем самым добивается огромной силы почти гипнотического внушения и убеждения.

Обратите внимание, что, сообщая о днях творения, она прямо-таки информативна и исключительно лапидарна: какой-то телеграфный стиль, чуть ли не морзянка из глубины пратысячелетий, когда немногими самыми необходимыми словами сообщается лишь наиболее существенное и, конечно, без подробностей и даже без эмоций.

«В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же был безвидна и пуста, и тьма над бездною…»

И в самом деле, какие могли быть «подробности», если земля, как сказано, была безвидна и пуста?

Сообщается также, что небо и земля были совершенно бесформенны; они были небом и землей, так сказать, условно, ибо царил в буквальном смысле слова хаос.

Странное дело, то ли завораживает библейский стиль, где вскоре чувствуешь не «телеграфность», а высокую лаконичность своеобразной «космической поэзии», то ли причина в гипнотической непререкаемости интонации, но вскоре ловишь себя на мысли, что тебе сообщают совершенно достоверные сведения. А как могло быть иначе, даже по современным космогоническим теориям? Конечно же, безвидность, хаос, земля и небо перемешаны – будущее и Земли и Вселенной возникает в пустом черном космосе, еще не освещенном светилами и не согретом живительным солнцем.