Проблемы жизни   ::   Кришнамурти Джидду

Мысль не может себя успокоить; она может, конечно, облачиться в одежды безмолвия, но это только маскировка, поза. Мысль может убить себя действием дисциплины, направленным к заранее намеченной цели; но смерть — это совсем не безмолвие. Смерть еще более громогласна, чем жизнь. Любое движение ума становится препятствием для безмолвия. Через открытые окна проникали разнообразные звуки: громкие разговоры и ссоры из деревни, выхлоп пара от паровоза, плач и смех детей, грохот грузовиков, жужжание пчел, резкие крики ворон. И среди всего этого шума в комнату вошло безмолвие, без зова и приглашения. Среди слов и аргументов, среди непонимания и борьбы это безмолвие распростерло свои крылья. Особенность этого безмолвия не состояла в том, чтобы прекратить шум, болтовню или слова. Для того чтобы в него включиться, ум должен утратить свою склонность к экспансии. В этом безмолвии совершенно отсутствует принуждение, приспособление, усилие; оно неисчерпаемо, а потому всегда новое, всегда свежее. Но слово «безмолвие» — не безмолвие.

— Почему мы спешим к результату, к финишу? Почему ум всегда стремится к цели? Но почему он не стремится к своему концу? Приезжая сюда, разве мы не ищем нечто, определенного опыта, восторга? Мы устали и пресытились многим, чем раньше играли; мы отвернулись от старого и теперь ищем новых игрушек, которыми можно было бы забавляться. Мы переходим от одного к другому, как женщина, рассматривающая витрину магазина, пока не найдем то, что нас полностью удовлетворит, и тогда прочно устраиваемся, готовые застыть на месте.