Завещание Тициана   ::   Прюдом Ева

Ровно через три месяца та же компания собралась за столом у Чезаре. Перед ними лежал черный камешек. Было двадцать первое марта 1577 года, едва брезжил утренний свет. Самого Чезаре посреди ночи позвали к больной, и он до сих пор не вернулся. Не было и Пальмы, но он дал Мариетте обещание во что бы то ни стало присоединиться к ним днем. День им предстоял необычный, ради него французы вновь совершили путешествие из Падуи. Правда, Предом появился в Венеции раньше, семнадцатого марта, чтобы отпраздновать день рождения своей возлюбленной — ей исполнился двадцать один год [106] . В качестве подарка он преподнес ей апельсин, утыканный бутонами гвоздики, с которым она не расставалась. Пьер присоединился к ним накануне. Холода отступали от обескровленного чумой города. Как всегда, распускались почки на деревьях, в садах цвела мимоза, а в тени Павильона Духов меланхолично покачивались фиалки. Но сердце Виргилия больше не разрывалось при виде фиалок, он был влюблен в менее мрачный и скрытный цветок, который играл для него на лютне и клавесине, — он был влюблен в ландыш.

Еще полгода назад, четвертого сентября, друзья ломали себе головы, что могла означать вторая картинка Фламеля: бородатый мужчина и женщина в покрывале.

— Некая лента, обвитая вокруг их тел, связывает их, — заметил тогда Пальма.

— Я тоже обратила на это внимание. Что бы это значило? — рассуждала вслух Мариетта.