JК
Трон Люцифера :: Парнов Еремей Иудович
Страница: 75 из 517Впрочем, есть основа ния считать, что казнь произошла несколькими годами позднее, уже при Ваграме Первом. Как бы тс ни было, но последний факт биографии принес мятежному проповеднику желанный ореол мученика.
«Сыну вдовы» приписывают несколько религиозных трактатов, к сожалению уцелевших лишь в отрывках и пересказах недругов. Наибольшей популярностью у манихеев пользовались «Книга гигантов» и «Шахнуракано», в которых Мани изложил, причем весьма непоследовательно, свои космогонические представления. Мы можем судить о них по опубликованной в начале нашего века «123-й беседе Севера, патриарха Антиохийского», жившего в V–VI веках.
Характерные для гностицизма противопоставления света мраку и духа — материи воплотились у Мани в «древе жизни» и «древе смерти». Первое осеняло своей благодатной кроной север, восток и запад; второе, подобно пушкинскому анчару, произрастало одиноким изгоем где-то на юге. Скорее всего, в Аравийской пустыне, чьи иссушающие, несущие тучи песка ветры испокон веков испепеляли сады и нивы Ирана.
Царство исполненного великолепия и животворной мощи «древа жизни» мыслилось беспредельным. «Нет ничего постороннего ни кругом, ни внизу, ни в одной точке, но есть только единое древо жизни всюду и бесконечно. Ничто не окружает и не объемлет его; оно пребывает в своих плодах, и царство его в нем самом. Его нет в стране южной, оно сокрыто в своем лоне.
«Сыну вдовы» приписывают несколько религиозных трактатов, к сожалению уцелевших лишь в отрывках и пересказах недругов. Наибольшей популярностью у манихеев пользовались «Книга гигантов» и «Шахнуракано», в которых Мани изложил, причем весьма непоследовательно, свои космогонические представления. Мы можем судить о них по опубликованной в начале нашего века «123-й беседе Севера, патриарха Антиохийского», жившего в V–VI веках.
Характерные для гностицизма противопоставления света мраку и духа — материи воплотились у Мани в «древе жизни» и «древе смерти». Первое осеняло своей благодатной кроной север, восток и запад; второе, подобно пушкинскому анчару, произрастало одиноким изгоем где-то на юге. Скорее всего, в Аравийской пустыне, чьи иссушающие, несущие тучи песка ветры испокон веков испепеляли сады и нивы Ирана.
Царство исполненного великолепия и животворной мощи «древа жизни» мыслилось беспредельным. «Нет ничего постороннего ни кругом, ни внизу, ни в одной точке, но есть только единое древо жизни всюду и бесконечно. Ничто не окружает и не объемлет его; оно пребывает в своих плодах, и царство его в нем самом. Его нет в стране южной, оно сокрыто в своем лоне.