JК
Взгляните на лилии полевые Курс лекций по литургическому богословию :: Керн Киприан
Страница: 199 из 227И действительно, тогда вместо тихой «памяти смертной»,
«сердце мое смятеся во мне ибоязнь смерти нападе на мя; страх и трепет прииде на мя и покры мя тьма»
(Пс. 54, 5–6).
«Если же боишься смерти , — говорит преподобный Феогност, — то ты еще не срастворился любовию со Христом, Которого плотию насыщаешься» [ 453 ]. Когда боишься, то не существующие для оцерковленного сознания мысли теснятся около этой антиномии: «Ведь весь смысл и правда постигается и утверждается нами свободно. Метод познания Истины тоже свободный. Но вот стоит новый факт — смерть. Она неизбежна, в ней нет свободы. Как же ее познать и ею овладеть? Тоже свободно? Раз она неизбежна, то как же совместить это с принципом всеобщей свободы? Продолжать считать себя свободным, приняв и жизнь, и смерть, и самого себя, свое бытие? Так же свободно идти навстречу, не боясь и не борясь? Но что же тогда смерть, как не последнее и неизбежное смирение?»
Да, по необходимости приходится принять смерть свободно и смиренно, ибо не приять ее мы не можем. Ведь принимаем же мы жизнь, в приятии которой мы в такой же мере несвободны. Если мы говорим «Господи, зачем же смерть?», значит мы можем воскликнуть тогда: «зачем же мне жизнь?»…
При такой постановке вопроса может произойти или приятие и утверждение как смерти, так и жизни смиренно-свободным духом христианина или бунтарское, непокоривое рационалистическое неприятие. В аскетическом миросозерцании Православия не существует мучащей проблемы приятия или неприятия.
«сердце мое смятеся во мне ибоязнь смерти нападе на мя; страх и трепет прииде на мя и покры мя тьма»
(Пс. 54, 5–6).
«Если же боишься смерти , — говорит преподобный Феогност, — то ты еще не срастворился любовию со Христом, Которого плотию насыщаешься» [ 453 ]. Когда боишься, то не существующие для оцерковленного сознания мысли теснятся около этой антиномии: «Ведь весь смысл и правда постигается и утверждается нами свободно. Метод познания Истины тоже свободный. Но вот стоит новый факт — смерть. Она неизбежна, в ней нет свободы. Как же ее познать и ею овладеть? Тоже свободно? Раз она неизбежна, то как же совместить это с принципом всеобщей свободы? Продолжать считать себя свободным, приняв и жизнь, и смерть, и самого себя, свое бытие? Так же свободно идти навстречу, не боясь и не борясь? Но что же тогда смерть, как не последнее и неизбежное смирение?»
Да, по необходимости приходится принять смерть свободно и смиренно, ибо не приять ее мы не можем. Ведь принимаем же мы жизнь, в приятии которой мы в такой же мере несвободны. Если мы говорим «Господи, зачем же смерть?», значит мы можем воскликнуть тогда: «зачем же мне жизнь?»…
При такой постановке вопроса может произойти или приятие и утверждение как смерти, так и жизни смиренно-свободным духом христианина или бунтарское, непокоривое рационалистическое неприятие. В аскетическом миросозерцании Православия не существует мучащей проблемы приятия или неприятия.