Finis Mundi. Записи радиопередач   ::   Дугин Александр

Во-вторых, он сторонник первоочередного освобождения крестьянства, как наиболее традиционного, религиозного и истинно национального класса, тематика диктатуры пролетариата ему чужда. И наконец, он сторонник героического действия, апологет сильной личности, теоретик и практик великой идеи Русского Сверхчеловека. Большевики же акцентируют роль масс, принижая индивидуальный героизм. Все это приводит Савинкова к белым. С большевиками он сражается столь же яростно, жестоко и радикально, как и с монархией. Вообще стиль Савинкова, одного из виднейших вождей белого дела, очень напоминает барона Унгерна — другого антибольшевистского мистика, аскета, героя, погруженного в бездны парадоксов национальной эсхатологии. Они очень родственны — Унгерн и Савинков. Два воплощения сверхчеловеческого героизма и духовного мистического пути, сопряженного с опасной, страстной и великолепно-жестокой жизнью… И однако, в романе “Конь Вороной”, где Борис Савинков описывает свое участие в антибольшевистском подходе есть заметный изъян. Он отдал свое сердце социализму, а вынужден биться бок о бок с монархистами и бандитами, с представителями провалившейся, ненавистной Системы и с шкурными отбросами… Савинков остается самим собой и здесь, но все в романе и в периоде его жизни под лозунгом “Конь Вороной” — все противоречиво и вторично… Заметно, что уже в это время Бориса Савинкова влечет к большевикам.