JК
Жди гостей :: Сан-Антонио
Страница: 149 из 152Первая из них — не хочет ли она обвести меня вокруг пальца с этим так называемым письмом матушки Унтель.
Вы не думаете, что она могла помочь старухе утонуть в Сене и что затеяла всю эту штуку для того, чтобы самой выйти сухой из воды? Мне это представляется невероятным, но невероятное — это как раз то, что чаще всего и происходит.
— Я как во сне, — говорит она.
Плюс ко всему неразбавленное виски, проявившее живые цвета на ее щеках — цвета надежды, как сказал бы Ватфер Эме — великий поэт (метр девяносто) нашего века.
Звонит телефон. Моя спутница снимает трубку:
— Хэлло?
Она слушает, хмурит брови. Потом, прикрыв рукой трубку, сообщает:
— Похоже, внизу меня спрашивает какая-то монахиня. Это.., за пресловутым выкупом?
— Несомненно, — говорю я. — Пусть поднимется… Она отдает распоряжение, вешает трубку и, взволнованная, застывает в неподвижности.
— Очень неприятно, — вздыхает она. — Я… Жаль монахинь… Мне все-таки хотелось бы передать им немного денег, а?
— У вас доброе сердце…
Она роется в своей сумочке, достает пятьдесят тысяч франков и всовывает их в конверт. В это время звонят в дверь.
— Это она, — шепчу я. — Спрячусь в ванной комнате.
Миссис Лавми идет открывать.
Входит какая-то монахиня. Я вижу ее сквозь анфиладу приоткрытых дверей. Это почтенная персона, очень пожилая. Она продвигается вперед и принимается болтать по-английски… В этом году все монашки, похоже, билингвисты.
Вы не думаете, что она могла помочь старухе утонуть в Сене и что затеяла всю эту штуку для того, чтобы самой выйти сухой из воды? Мне это представляется невероятным, но невероятное — это как раз то, что чаще всего и происходит.
— Я как во сне, — говорит она.
Плюс ко всему неразбавленное виски, проявившее живые цвета на ее щеках — цвета надежды, как сказал бы Ватфер Эме — великий поэт (метр девяносто) нашего века.
Звонит телефон. Моя спутница снимает трубку:
— Хэлло?
Она слушает, хмурит брови. Потом, прикрыв рукой трубку, сообщает:
— Похоже, внизу меня спрашивает какая-то монахиня. Это.., за пресловутым выкупом?
— Несомненно, — говорю я. — Пусть поднимется… Она отдает распоряжение, вешает трубку и, взволнованная, застывает в неподвижности.
— Очень неприятно, — вздыхает она. — Я… Жаль монахинь… Мне все-таки хотелось бы передать им немного денег, а?
— У вас доброе сердце…
Она роется в своей сумочке, достает пятьдесят тысяч франков и всовывает их в конверт. В это время звонят в дверь.
— Это она, — шепчу я. — Спрячусь в ванной комнате.
Миссис Лавми идет открывать.
Входит какая-то монахиня. Я вижу ее сквозь анфиладу приоткрытых дверей. Это почтенная персона, очень пожилая. Она продвигается вперед и принимается болтать по-английски… В этом году все монашки, похоже, билингвисты.