10 писем Робинзону   ::   Сафонов Владимир Иванович

Чтя, как и Остап Бендер, Уголовный кодекс, я не стал снимать своих одежд ради браконьерского способа рыбопромысла, а, отыскав в куртке французскую булавку, смастерил из нее подобие рыболовного крючка. На поплавок пошел кусочек сухой березовой подкорки, а на леску — обычная нитка. Грузила можно было не делать, так как сама булавка имела вполне подходящий вес. За удочкой дело не стало, на нее пошел полутораметровый ореховый прут. На приманку — вездесущие дождевые черви, которых, правда, приходилось насаживать на всю длину булавки, так как на ней отсутствовала зазубринка (бородка), какая есть у рыболовных крючков.

Часа за полтора мне удалось натаскать с десяток небольших голавчиков. Было бы и побольше, но именно отсутствие на острие французской булавки этой самой зазубринки позволило нескольким рыбешкам избежать участи пойманных. Вообще удача далеко не всегда зависит от рыболова, его умения и качества рыболовной снасти. Иной рыболов и опытен, и терпелив, и мотыль у него свежий, и все прочее, ан нет — не клюет да и только! А сосед так и таскает. Удача, говорят, счастье.

Сам я непоседа по натуре, никогда особенно рыбалкой не увлекался, но заметил, что рыбешки клюют лучше всего тогда, когда снасть держится в вытянутой до предела руке. Почему? Возможно, что там, подальше от торчащего на берегу рыболова, рыбешкам спокойнее, ничто им не мешает; вот они и теряют осторожность, подплывая к лакомой приманке.

На этот раз (сказывалась и пустота в желудке) я постарался «закруглить» свою рыбалку, как только прикинул, что этой мелюзги вполне достаточно для хорошей тарелки ухи.