Одиссея   ::   Гомер Гомер

А раньше ведь был я ребенком.

Волей-неволею все же терпеть приходилось нам, глядя,

Как вы наш скот забивали, как хлеб и вино истребляли.

Что я поделать бы мог? Один не пойдешь против многих.

Новых, однако, обид и вражды я вам тут не позволю!

315 Если ж меня самого вы убить собираетесь медью,

Сам я того же хочу. Умереть мне гораздо приятней,

Чем непрерывно смотреть на творимые здесь непотребства -

Как гостей обижают моих, как позорно бесчестят

Женщин-невольниц моих в покоях прекрасного дома!"

320 Так говорил он. Молчанье глубокое все сохраняли.

Дамасторид Агелай наконец обратился к ним с речью:

"На справедливое слово, друзья, обижаться не нужно

И отвечать на него не годится враждою и бранью.

Больше не следует этого вам обижать чужеземца

325 И никого из рабов, в Одиссеевом доме живущих.

Я бы сказал Телемаху и матери доброе слово;

Очень, быть может, оно бы понравилось сердцу обоих,

Все то время, пока вы в груди не теряли надежды,

Что Одиссей многомудрый воротится в дом свой обратно,

330 Мы не имели причины сердиться на медленность вашу,

Что вы нас держите в наших домах. Это вышло бы лучше,

Если бы вдруг Одиссей воротился и в дом свой приехал.

Нынче ж вполне очевидно, что он уж домой не вернется.