Витязь в барсовой шкуре   ::   Руставели Шота

Что б сказать тебе могла я? В чем бесплодный мой рассказ?

Сказка в долгий час ненастья. Ты являешь мне участье,

Но всевышний мне злосчастье умножает каждый час».

Я подумала: «Не время отягчать страданий бремя.

Муки сердца — злое племя. Обезуметь можно так.

Я не вовремя пытую. Солнце спрашивать, златую

Ту денницу молодую — мучить мне нельзя никак.

Этот свет необычайный отвожу в покой я тайный.

И в тоске по ней, в бескрайной, упадаю сердцем ниц.

И в парчу ее одели. Не в худое, в самом деле».

Плачет. Розы помертвели. Снежный вихрь летит с ресниц.

Солнцеликое алоэ в тайном скрыла я покое.

Существо туда живое не входило. Тишина.

Отделенность. Только верный черный раб, слуга примерный.

Я, чтоб быть в том достоверной, к ней входила лишь одна.

Не смогу изображенья дать тебе ее томленья,

Все причуды поведенья. Плачет, плачет день и ночь.

«Так нельзя, — скажу, — томиться». На минуту подчинится.

Как же так могло случиться, что она исчезла прочь?

Скрылось солнце почему же? Было хуже все и хуже.

Слезы там скоплялись в луже, где она склоняла лик.

В черной бездне там агаты. Острия ресниц разъяты.

И над жемчугом гранаты, и коралл, и сердолик.

Только слезы то и дело. В скорби не было предела.

Расспросить я не успела, кто она, и в чем беда.

Лишь спрошу, трепещет в зное, кровь струится из алоэ.

Сердце может ли людское снесть такую боль когда.