Витязь в барсовой шкуре   ::   Руставели Шота

И пусть пленительной итальянской женщине, Виттории Колонна, уже было чуть не пятьдесят зим, когда он полюбил ее, пусть ему было шестьдесят осеней, — Эрос, всегда юный, есть бог без возраста. А выросшая из этой суровой временности преграда между любящими вместе с множеством иных преград, вплоть до смерти любимой, лишь утончили и обострили, не ошибающийся и без того, резец провидца, знавшего Сибилл. И прав тот итальянец, который сказал: «Другие — говорят слова, Микеланджело говорит — вещи».

Кто силою меня приводит к ней?

Увы! Увы! В какой я трудной доле!

В тюрьме, хоть волен. Взят, хоть без цепей.

Не протянув руки, лишаешь воли.

Коль в цепи так легко тебе замкнуть сердца,

Кто защитит меня от нежного лица?

* * *

Скажи, Любовь, когда б душа у ней, —

Чей нежен лик, — и состраданье знала,

В ком было бы ума столь мало,

Чтоб не желать себя предать всецело ей?

А я? Чем мог бы ныне Служить ей больше, — если бы она

Была подругой мне, — когда, служа врагине

Люблю сильней, чем страсть любить тогда б должна?

* * *

Красавица моя быстра и так дерзка,

Что в миг, когда, меня сразив, ее рука

Железо в сердце погружает,

И вот уж в ране острие,

В тот самый миг она глазами обещает?

Все счастие мое.

И когда Микеланджело говорит:

Amore e un concetto di bellezza

Immaginata...