Витязь в барсовой шкуре   ::   Руставели Шота

Правя властью полноправной, царь он не самодержавный,

С главным в этом лишь не равный, а в другом над ним никто.

Моего отца с собою равным царь считал. Порою

Молвил: «Горд моей судьбою: где такой есть амирбар!».

То в охоте беспокойной, то в войне и битве знойной,

Все вдвоем четою стройной. Знак был в нем особых чар.

Я — не он. Хоть благородство есть во мне мое. Но сходства

Нет меж двух. И превосходство было в нем свое всегда.

Был бездетен царь с царицей, хоть лучистой, грустнолицей.

Оттого своей сторицей за бедой пришла беда.

Горе! В час, огнем богатый, гроз готовятся раскаты.

Амирбару в день проклятый был дарован я как сын.

Царь сказал: «Того же рода он, что я, — одна природа.

Пусть он, — в этом мне угода, — возрастет как властелин».

Царь меня с царицей взяли, как свое дитя. Печали

Я не знал. Меня качали, пели ласковый напев.

Люди мудрые учили, возвращали в царской силе.

И как солнце был я или как встряхнувший гриву лев.

Я к Асмат сейчас взываю. Если ложно, что вещаю,

Ты скажи. Я утверждаю, что когда пяти был лет,

Нежной розой я светился, льва убить не тяготился,

Фарсадан уж не мрачился, что родного сына нет.

Бледен. Крови в лике мало. Но Асмат рассвет мой знала,

Знает, как заря блистала, расцвечая юный день.

Хороша краса младая. Говорили: «Он из рая».

А теперь я что? Немая мгла того, что было. Тень.

Пять годов — как свет зарницы. А у царской роженицы,

Дочь родилась у царицы». Юный горестно вздохнул.