Витязь в барсовой шкуре   ::   Руставели Шота

Долг, назначенный судьбой.

Чтобы сердце из гранита было чем-нибудь пробито,

Что найдешь? Но жало свито — адамантовым копьем.

Царь, я ведал, не желая, чтоб была его златая

Кем увидена, сдвигая ткань завесы, входит в дом.

Я стоял в саду, пред домом, возле роз над водоемом,

Сердцем отданный истомам ожидания и чар.

Слышит ухо шелестенье, речь Асмат и повеленье

Дать царевне приношенье, что подносит амирбар.

Колыхнулась ткань волною. За завесой той дверною,

Вижу, дева предо мною. В сердце мне вошло копье.

И Асмат взяла добычу. Я же вспыхнул. Вечно кличу:

«Жар! Горю!» Но возвеличу тем лишь рдение мое».



Тот, что солнечного света ярче был, сказавши это,

Не найдя на всклик ответа, пал, издавши горький стон.

Автандил с Асмат рыдали, горы эхо повторяли.

В мрачной молвили печали: «Всех сражавши, сам сражен».

Вновь обрызган он водою. Сел, объят кручиной злою,

Стонет. Льется за слезою щеки жгущая слеза.

«Горе мне!» — его реченье. — «Сколь великое волненье!»

Только вспомню, — помышленье, мысль о ней мне, как гроза.

Я недаром горько плачу. Тот, кто верует в удачу,

Знал восторг — и скорбь в придачу: обольстит, — чтоб обмануть.

Мудрость тех скорей хвалю я, кто не жаждет поцелуя

От судьбы. Все доскажу я, коль смогу еще вздохнуть.

Были взяты куропатки.