Графиня Де Шарни   ::   Дюма Александр

– Имели мы право на двадцатое июня, когда увидели, что после клятвы Конституции тысяча семьсот восемьдесят девятого года король ведет переговоры с эмигрантами и вступает в сговор с заграницей?

– Да.

– А когда он отказался санкционировать законы, выражавшие волю народа, имели мы право на десятое августа, иными словами – захватить Тюильри и провозгласить низложение?

– Да.

– Имели мы право, когда, находясь под стражей в Тампле, король давал повод к заговорам против свободы, передать его в руки Национального конвента, чтобы судить его?

– Имели.

– Ежели мы имели право его судить, то мы имели право и осудить..

– Да, можно было приговорить его к изгнанию, к ссылке, к пожизненному заключению, к чему угодно, но не к смерти.

– А почему, собственно, не к смерти?

– Потому что он виноват на деле, но его нельзя обвинить в злом умысле. Вы судили его с точки зрения народа, дорогой мой Бийо; а ведь он-то действовал как монарх. Разве он был тираном, как вы его называете? Нет. Разве он был угнетателем народа? Нет. А соучастником преступлений аристократии? Нет. А врагом свободы? Нет!

– Стало быть, вы, доктор Жильбер, судили его с точки зрения монархии.

– Нет, потому что тогда я бы его оправдал.

– Разве вы его не оправдываете, ежели голосовали за сохранение ему жизни?

– Не совсем, ведь это было бы пожизненное заключение. Бийо, поверьте мне, я судил его еще более пристрастно, чем мне бы того хотелось. Будучи выходцем из народа или, вернее, будучи сыном народа, я, держа в своей руке весы правосудия, чувствовал, что чаша страдании народа перевешивала.