Графиня Де Шарни   ::   Дюма Александр

– Вот вас я не понимал, – обращаясь к Жильберу, заметилБийо, – а гражданина Калиостро я отлично понимаю!

– Эх! Разумеется, после этих пяти месяцев заточения вам его представляют трогательным, невиновным, достойным уважения; вам показывают его прекрасным мужем, заботливым отцом, славным человеком. Глупцы! Я считал их умнее, Жильбер! Его даже приукрасили: как скульптор, высекая статую из мраморной глыбы, может использовать в качестве модели существо весьма прозаическое, ничем не примечательное, ни злое, ни доброе, существо со своими привычками и вовсе не возвышенное, отнюдь не Бога, а в лучшем случае церковного старосту, – так и нам теперь пытаются высечь из этого обрюзгшего мужчины статую, воплощающую мужество, терпение и смирение, и статую возводят на пьедестал страдания; бедного короля превозносят; возвеличивают, освящают; дошло даже до того, что и жена его любит! Ах, дорогой мой Жильбер, – рассмеявшись, продолжал Калиостро, – кто бы мог нам сказать четырнадцатого июля, или в ночь с пятого на шестое октября, или десятого августа, что королева когда-нибудь полюбит своего супруга?

– О, если бы я мог додуматься до этого раньше!.. – прошептал Бийо.

– Ну и что бы вы тогда сделали, Бийо? – спросил Жильбер.

– Что бы я сделал? Да я бы его убил либо четырнадцатого июля, либо в ночь с пятого на шестое октября, либо десятого августа; мне бы это большого труда не составило!

Эти слова были произнесены так просто, что Жильбер простил Бийо, а Калиостро пришел в восторг.