Я весь отдался северу (очерки)   ::   Писахов Степан

Его верхняя часть из полированного гранита. Основную, нижнюю часть предполагали собрать из местного материала – кругом камни и камни.

Закладку памятника назначили на воскресенье. Пробовали начальник станции и Давыдов говорить, что здесь и народу мало и никто не видит, – лишние хлопоты. Но настоять было не трудно.

– Мы, здесь оказавшиеся, видим. Видят рабочие приехавшие, учительница, ребята. А ребят всюду полно. Согласились.

В воскресенье утром все собрались у скалы, на которой при интервентах стоял часовой. С этой скалы видны все тюремные помещения – самые страшные из бывших в истории. Это не подземелья, не каменные мешки. Бараки тюремные – из тонких досок наскоро сколоченные длинные шалаши, как двускатные крыши, поставленные на камни. В бараках справа и слева длинные ящики во всю длину.

Сначала памятник мне не понравился подобие тюрьмы и цепи.

Вечером я вышел к памятнику. Ветер разбивал о берег волны, далеко бросал холодные водяные брызги, и цепи от ветра позванивали. Я понял замысел художняка Давыдова: от интервенции в памяти остались тюрьмы и цепи.

На шлифованных камнях написано на русском, немецком, французском и английском языках:

ЖЕРТВАМ ИНТЕРВЕНЦИИ ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ

Иностранцы, проходящие мимо, могут прочесть и будут знать, что МЫ ПОМНИМ!



На Землю Франца-Иосифа

Ледокол «Седов» шел навстречу волнам. Волны, разбиваясь, рассыпались мелкими брызгами, и над баком подымалась радуга, бежала до мостика.