Я весь отдался северу (очерки)   ::   Писахов Степан

Полицейские не могли помешать, с шинелями на руках они были прикованы к месту, не могли бежать, выгонять, взять на окрик тоже нельзя: господа начальники близко, полицейским более привычно действовать «действием». А надо стоять и не замечать любопытных у окон.

Кто-то виноват во всем этом, и нет времени искать виновного. А все царица с ответной телеграммой… кабы ей!

У дверей околоточный докладывал о притолоке. Губернатор остановился. Короткий разговор:

– Не могли вырубить?

– Так что, ваше пре…

– Болван!

– Так что, ваше превосходительство, извольте сильнее наклониться.

Губернатор и все чины приготовились повергнуть в трепет своим великолепием, своей начальственной осанкой! Устрашить и заставить согнуться в поклоне! А надо наклоняться, входить с опущенной головой. Особенно трудно было губернатору: высокий воротник мундира подпирал голову, а корсет, стягивающий довольно тучный живот для придания стройности фигуре, не позволял наклоняться. Стройности в фигуре губернатора давно уже не было, осталась одна выпяченная важность.

Если бы на телеграмме не был указан адрес Куликовского, то можно было бы вызвать, даже коляску послать за ним, заставить подождать в приемной часа два-три и допустить до себя, вручить телеграмму, сохраняя собственное достоинство. И этот телеграфный запрос: "В достаточной ли мере оказывается уважение и внимание господину Куликовскому? "

Губернатор подогнул колени. Так он никогда никуда еще не входил.