Золотой архипелаг   ::   Незнанский Фридрих Евсеевич

Сквозь мутное небо то и дело проносились тяжелые черные птицы; воскресный вечер выдавал себя пьяными песнями, руганью и звуками мордобоя сразу из двух концов Горок Ленинских. Картинки из крестьянского быта конца ХГХ — начала XX века. Глеб Успенский, Максим Горький. Разве что вместо гармошки телевизор — вот и вся примета современности. Иван Андреевич почувствовал себя так, словно на плечи его, покрытые теплой канадской курткой, навалилась тяжесть всей этой дикой, болотистой, подзолистой, проселочной России — какой она была при Мамае, при Петре I, при Сталине. Такой же осталась и при нынешних либеральных правителях, что бы они там ни провозглашали. А еще колхоз называется «Заветы Ильича» — чистый смех! На эту Россию никакие заветы не действовали и не подействуют. И ничто не подействует, чем бы ее ни пытались подцепить — новые методы хозяйствования, прогресс, земство, христианство или научный атеизм, революции кровавые и бескровные. Что бы там, наверху, ни происходило, здесь, вплотную прижавшись к земле, русский мужик продолжал пить, драться, материться и, как точно подмечено у Толстого, работать каким-то особым, ему одному известным способом. И, между прочим, работает! И выращивает хлеб на скудных, неплодющих почвах, и растит детей, которые из века в век пополняют фонд самых пронзительных русских поэтов, и живет ведь, живет…

Эту Россию невозможно перевоспитать. Ее можно только убить.