JК
Золотой архипелаг :: Незнанский Фридрих Евсеевич
Страница: 57 из 72И только последний вопрос вывел ее из себя:
— Ты смеешь говорить, что я его совсем не знаю? По-твоему, надо с человеком прожить десятки лет, чтобы считать, что его знаешь? И по-твоему, эти десятки лет — гарантия близости? Ха-ха-ха! Какой же ты, оказывается, непроницательный человек, мама! Да папа тебе изменял все эти твои драгоценные десятки лет! Изменял до последней минуты, поэтому и с сердцем у него были большие перебои. И знаешь, я его ни в чем не обвиняю. Ты же его душила — своими пирожками и домашними щами, своей жалостью, этой своей безропотностью… Да ему поговорить с тобой было не о чем, ты же остановилась в своем развитии в семидесятых годах. Клуша!
И, отрезая себе пути к возвращению, Рита победно выволокла из двери клетчатый английский чемодан с набором основных своих вещей. Что там без нее делала мать в покинутой прихожей, ругалась или заливалась слезами, ее больше не интересовало. Для нее открывалось новое зрелище — вид на море чувств. Побережье было украшено двумя-тремя пальмами, но в основном представляло собой теплый песочек, на котором так приятно заниматься любовью… И Рита больше не колебалась.
Правда, уже в такси, которое она заранее вызвала (не тащиться же в новую жизнь с чемоданом в автобусе!), возникли отголоски других мыслей. На побережье, которое представилось Рите, сколько досягал взгляд, не произрастало ничего съедобного — да и что, спрашивается, способно вырасти на песке? Так, может, с пальмы изредка упадет кокосовый орех — но на двоих этого маловато, и зреют орехи медленно… Однако сомнения оказались напрасны.
— Ты смеешь говорить, что я его совсем не знаю? По-твоему, надо с человеком прожить десятки лет, чтобы считать, что его знаешь? И по-твоему, эти десятки лет — гарантия близости? Ха-ха-ха! Какой же ты, оказывается, непроницательный человек, мама! Да папа тебе изменял все эти твои драгоценные десятки лет! Изменял до последней минуты, поэтому и с сердцем у него были большие перебои. И знаешь, я его ни в чем не обвиняю. Ты же его душила — своими пирожками и домашними щами, своей жалостью, этой своей безропотностью… Да ему поговорить с тобой было не о чем, ты же остановилась в своем развитии в семидесятых годах. Клуша!
И, отрезая себе пути к возвращению, Рита победно выволокла из двери клетчатый английский чемодан с набором основных своих вещей. Что там без нее делала мать в покинутой прихожей, ругалась или заливалась слезами, ее больше не интересовало. Для нее открывалось новое зрелище — вид на море чувств. Побережье было украшено двумя-тремя пальмами, но в основном представляло собой теплый песочек, на котором так приятно заниматься любовью… И Рита больше не колебалась.
Правда, уже в такси, которое она заранее вызвала (не тащиться же в новую жизнь с чемоданом в автобусе!), возникли отголоски других мыслей. На побережье, которое представилось Рите, сколько досягал взгляд, не произрастало ничего съедобного — да и что, спрашивается, способно вырасти на песке? Так, может, с пальмы изредка упадет кокосовый орех — но на двоих этого маловато, и зреют орехи медленно… Однако сомнения оказались напрасны.