JК
Золотой идол Огнебога :: Солнцева Наталья
Страница: 46 из 75Нет безукоризненных линий, есть их гармоничноесочетание.
Кира Сарычева с детства ненавидела свое имя и внешность, а более всего — свою жизнь. Жалкое прозябание в богом забытом поселке с названием Сухая Балка не сулило ничего, кроме постылой работы, несчастливого замужества и горьких слез. Полная безнадега. Пожалуй, она тоже сопьется, как ее мать, в молодости — первая певунья, плясунья и красавица. К матери сватались лучшие парни, а вышла она за матроса с буксира «Вольный», бесшабашного забияку с кудрявым чубом и маслеными глазами. Он играл на гармошке, всегда был навеселе, скалил белые зубы и целовался, как черт. Бабы сохли по нему, а он выбрал Маньку — за ее звонкий голос, тонкий стан и пышную грудь, за точеные ножки, за ямочки на румяных щеках.
Кира невзлюбила своего отца — его волосатые руки с толстыми пальцами, вытатуированными якорями и въевшейся в поры грязью; его потные тельняшки, гнилое дыхание и пьяную забористую ругань. Он бил жену, к дочери обращался не иначе как шалава, а все деньги тратил на водку. С утра лица отца и матери, опухшие, синие, напоминали Кире физиономии каких-то упырей из фильмов-сказок.
Вместо завтрака ее посылали собирать бутылки или покупать пиво «на опохмелку». Когда подросла и пошла подрабатывать посудомойкой в буфет, начали тянуть из нее деньги.
— Сколько вы будете мою кровь пить? — однажды возмутилась она.
Отец обложил ее матом и пригрозил «выдрать как сидорову козу». Кира не испугалась, ей стало противно до тошноты.
Кира Сарычева с детства ненавидела свое имя и внешность, а более всего — свою жизнь. Жалкое прозябание в богом забытом поселке с названием Сухая Балка не сулило ничего, кроме постылой работы, несчастливого замужества и горьких слез. Полная безнадега. Пожалуй, она тоже сопьется, как ее мать, в молодости — первая певунья, плясунья и красавица. К матери сватались лучшие парни, а вышла она за матроса с буксира «Вольный», бесшабашного забияку с кудрявым чубом и маслеными глазами. Он играл на гармошке, всегда был навеселе, скалил белые зубы и целовался, как черт. Бабы сохли по нему, а он выбрал Маньку — за ее звонкий голос, тонкий стан и пышную грудь, за точеные ножки, за ямочки на румяных щеках.
Кира невзлюбила своего отца — его волосатые руки с толстыми пальцами, вытатуированными якорями и въевшейся в поры грязью; его потные тельняшки, гнилое дыхание и пьяную забористую ругань. Он бил жену, к дочери обращался не иначе как шалава, а все деньги тратил на водку. С утра лица отца и матери, опухшие, синие, напоминали Кире физиономии каких-то упырей из фильмов-сказок.
Вместо завтрака ее посылали собирать бутылки или покупать пиво «на опохмелку». Когда подросла и пошла подрабатывать посудомойкой в буфет, начали тянуть из нее деньги.
— Сколько вы будете мою кровь пить? — однажды возмутилась она.
Отец обложил ее матом и пригрозил «выдрать как сидорову козу». Кира не испугалась, ей стало противно до тошноты.