JК
Звезда волхвов :: Веста А.
Страница: 27 из 336Мирный ландшафт оживляли всадники в кафтанах с саблями и фузеями, в окрестных рощах бродили колоритные пейзаны в лаптях и косоворотках, встречались и мрачные разбойники, а пригожий молодой царевич в бармах Мономаха не раз пугал купающихся девок.
– Когда пропала?
– Этой ночью... Еще в монастыре за полночь звонили...
– Двадцать второго июня – ночь памяти. Ладно, отосплюсь немного и махну к киношникам. – Он погладил ее руку в крупных веснушках.
Глава 4
Слово и дело
Была в нем злоба и свобода,
Был клюв его, как пламя, ал...
Н. Гумилев
Т рейлеры ползли по пыльному шоссе с зажженными фарами. Кортеж из пяти машин неспешно двигался к столице.
Засада была устроена на полпути от Чкаловска в Москву. Через милицейский пикет, усиленный спецотрядом, и комар не проскочит, а тем более пять груженых кузовов.
Квит курил сигарету за сигаретой, чувствуя, как подрагивают и поджимаются пальцы на ногах, точь-в-точь, как у ловчего сокола, готового когтями вцепиться в добычу.
«Монтигомо Ястребиный Коготь» – так за глаза звали Квита сослуживцы, и это прозвище было им вполне заслужено. Добычу свою он вел красиво и брал чувственно. «Цель ничто, движение все», – повторял он вслед за каким-то жестоким философом, возможно Ницше. Его час наступал тогда, когда раздавленный «клиент» барахтался под давлением неопровержимых доказательств и сквозь скрежет зубовный признавал свою вину. Короткая власть над задержанными пьянила и оглушала Бориса, но как всякая истинная страсть никогда не насыщала до конца. «Еще! Еще!!!» – кричала внутри Квита хищная птица.
– Когда пропала?
– Этой ночью... Еще в монастыре за полночь звонили...
– Двадцать второго июня – ночь памяти. Ладно, отосплюсь немного и махну к киношникам. – Он погладил ее руку в крупных веснушках.
Глава 4
Слово и дело
Была в нем злоба и свобода,
Был клюв его, как пламя, ал...
Н. Гумилев
Т рейлеры ползли по пыльному шоссе с зажженными фарами. Кортеж из пяти машин неспешно двигался к столице.
Засада была устроена на полпути от Чкаловска в Москву. Через милицейский пикет, усиленный спецотрядом, и комар не проскочит, а тем более пять груженых кузовов.
Квит курил сигарету за сигаретой, чувствуя, как подрагивают и поджимаются пальцы на ногах, точь-в-точь, как у ловчего сокола, готового когтями вцепиться в добычу.
«Монтигомо Ястребиный Коготь» – так за глаза звали Квита сослуживцы, и это прозвище было им вполне заслужено. Добычу свою он вел красиво и брал чувственно. «Цель ничто, движение все», – повторял он вслед за каким-то жестоким философом, возможно Ницше. Его час наступал тогда, когда раздавленный «клиент» барахтался под давлением неопровержимых доказательств и сквозь скрежет зубовный признавал свою вину. Короткая власть над задержанными пьянила и оглушала Бориса, но как всякая истинная страсть никогда не насыщала до конца. «Еще! Еще!!!» – кричала внутри Квита хищная птица.