Петр Первый   ::   Толстой Алексей

Зотов, со страху утративший голос, прошипел:

– Мелнов да Ладыгин, Стремянного полка, из Москвы – прибежали…

Стрельцы с порога повалились – бородами в кошму и закликали истово, как можно страшнее:

– О-ой, о-ой, государь батюшка, пропала твоя головушка, о-ой, о-ой… И что же над тобой умышляют, отцом родимым, собирается сила несметная, точат ножи булатные. Гудит набат на Спасской башне, бежит народ со всех концов…

Весь сотрясаясь, мотая слипшимися кудрями, лягая левой ногой, Петр закричал еще страшнее стрельцов, оттолкнул Никиту и побежал, как был, в одной сорочке, по переходам. Повсюду из дверей высовывались, обмирали старушонки.

У черного крыльца толпилась перепуганная челядь. Видели, как кто-то выскочил – белый, длинный, протянул, будто слепой, перед собой руки…

«Батюшки, царь!» – со страха иные попадали. Петр кинулся сквозь людей, вырвал узду и плеть из рук караульного офицера, вскочил в седло, не попадая ступнями в стремена, и, нахлестывая, поскакал, – скрылся за деревьями.

Алексашка был спокойнее: успел надеть кафтан и сапоги, крикнул Алешке:

«Захвати царскую одежу, догоняй», – и поскакал на другой караульной лошади за Петром. Нагнал его, мчавшегося без стремян и повода, только в Сокольничьей роще.

– Стой, стой, мин херц!

В роще сквозь высокие вершины блистали осенней ясностью звезды.

Слышались шорохи. Петр озирался, вздрагивая, бил лошадь пятками, чтобы опять скакать.