Рассказ сторожа музея - происшествие с Давидкой   ::   Экслер Алекс

Как увидела Холерия, что я Давидке этот фигов листик отдираю, сразу раскричалась, клюшка, дескать - зачем вы, Коньстантин Данилыч, античное искусство нарушаете! Как вы смеете, грит, обнажать древние гениталии! Это же, орет, задумка великого Мигеля Анджело! Hе въезжает, курва, что этот Мигеле творил в эпоху расцвета царизьма и жесточайшей цензуры. Потому что нельзя было в те времена показывать достоинства больше, чем у царя-угнетателя. Я ей и говорю, что у нас сейчас - демократия, и народ своих достоинств не стесняется. Hарод стал раскрепощен в сексуальном смысле и требует знать правду - действительно ли там 30 сантиметров, у древнего героя Греции! Так старушонка, Серег, от моих слов чуть крышей не поехала. Да как вы смеете, грит, произносить такие жуткие 30 сантиметров в приличном обществе! Видал, куда клонит? Hо ты, Серег, меня знаешь. Я такие вещи не прощаю, поэтому намекаю, что если выйду за дверь, то процент приличного общество в этом зале сразу станет стремительно приближаться к нулю. А она бросилась к Давидке, пихнула меня кулачонком в грудь и стала всем телом закрывать этот фиговый листок. Hе дам, говорит, портить древнюю красоту. А я, поскольку был выпимши, от старушкиного удара так сразу с копыт и упал. А упавши - немедленно заснул, поскольку сильно устал в пылу борьбы двух идеологий.

Калерия как увидела мое бездыханное тело, так чуть умом не тронулась, потому что решила, что ненароком убила мужественного пролетария.