Рукопись, найденная в ванне   ::   Лем Станислав

Только этот мизинец, казавшийся более пухлым, более розовым по сравнению с другими пальцами, слегка шевелился, и тут мне показалось, что даже в этой невозможной выходке, в игривом шевелении мизинца, я улавливаю искусно воплощенную натуру старичка.

Вместе с тем было в этих движениях нечто призрачное, бесплотное, что заставляло оставить мысль о воскрешении и направляло мышление к тем особым мельчайшим и неуловимым движениям насекомых, проявлением которых была, например, едва заметная расплывчатость брюшка непосредственно перед полетом. Расширенными глазами следил я за этими шевелениями, все более явными покачиваниями пальца.

– Не может быть! – вырвалось у меня.

Монах приник ко мне, согнувшись в полупоклоне.

– Богом клянусь! По долгу службы уст моих да не осквернит ложь.

– Да? Ну, тогда расскажите мне, что же у вас не в порядке, – произнес я.

Я не вполне отдавал себе отчет в том, что говорю, внезапно сознавая, что перед лицом перспективы остаться один на один со старичком без раздумий соглашаюсь на отвратительную назойливость монаха, словно надеясь, что в присутствии двух людей покойник не решится на что-нибудь посерьезнее.

– Исповедальные карточки содержатся неряшливо, нет должного надзора за посетителями, офицер-привратник не заботится о своевременном выписывании пропусков, в Секции Попечения Душ совершенно не ведется провокационная работа.

– Что вы говорите, брат мой? – пробормотал я.

Палец успокоился. Мне надо было бы уходить как можно скорее, но я слишком глубоко увяз в этой сцене.

– А как обстоят дела с религиозными обрядами? – спросил я безо всякого интереса, невольно входя в навязанную мне роль инспектора.