Бедные люди   ::   Достоевский Федор Михайлович

Странное внутреннее волнение не

давало мне спать; я не могла оставаться на одном месте; несколько раз

вставала с кресел и начинала ходить по комнате. Какое-то внутреннее

довольство разливалось по всему существу моему.

Я так была рада вниманию Покровского. Я гордилась беспокойством и

заботами его обо мне. Я продумала и промечтала всю ночь. Покровский не

заходил более; и я знала, что он не придет, и загадывала о будущем вечере.

В следующий вечер, когда в доме уж все улеглись, Покровский отворил

свою дверь и начал со мной разговаривать, стоя у порога своей комнаты. Я не

помню теперь ни одного слова из того, что мы сказали тогда друг другу; помню

только, что я робела, мешалась, досадовала на себя и с нетерпением ожидала

окончания разговора, хотя сама всеми силами желала его, целый день мечтала о

нем и сочиняла мои вопросы и ответы... С этого вечера началась первая

завязка нашей дружбы. Во все продолжение болезни матушки мы каждую ночь по

нескольку часов проводили вместе. Я мало-помалу победила свою застенчивость,

хотя, после каждого разговора нашего, все еще было за что на себя

подосадовать. Впрочем, я с тайною радостию и с гордым удовольствием видела,

что он из-за меня забывал свои несносные книги. Случайно, в шутку, разговор

зашел раз о падении их с полки.