JК
Уроки на скамейке :: Шевченко Лариса Яковлевна
Страница: 211 из 233Незнакомая женщина сказала с сочувствием:
– Что с тобой? Чуть с ног не сшибла! Так и под машину угодить недолго.
Я тяжело дышала. Стучало в висках.
– Успокоилась немного? – я опять, как бы издалека, услышала участли-вый голос. – Вот и хорошо. Теперь иди.
Мне стало легче, и я медленно побрела в сторону детдома. Шла и думала: «В твой дом, Леша, я больше никогда не приду! Хороши твои приветливые родственники! Придуривались. А зачем? Не хотели обидеть? Мне такая забота не нужна! Захочешь, сам приходи к нам. Я не смогу смотреть в глаза твоим бабушкам. Когда вырасту, в моей семье будет все по честному, по-доброму, без криков и унижений».
Не заметила, как поднялась на свой этаж. В коридоре тишина. Значит, все ужинают. Зашла в комнату и увидела дежурную воспитательницу с моим «дневником» в руках. Она тоже не ожидала меня увидеть и растерялась, но строго спросила:
– Что это?
– Дневник. Пишу… – ответила я, заикаясь. – Пишу для своего друга из дошкольного детдома.
– Можно почитать?
– Нет.
– Знаешь адрес друга?
– Нет.
– Я заберу твои бумажки. Нельзя хлам под кроватью собирать!
– Тогда … порвите при мне, – сказала я еле слышно.
Шевельнулась тоскливая мысль: «Еще одно несчастье на мою голову. Ну и пусть…». Ждала приговора в полном отупении. Воспитательница молча положила листочки на стол и вышла из комнаты.
Долго не могла прийти в себя… «Она – Человек! Настоящий Человек…», – бормотала я сквозь слезы, уткнувшись в подушку.
– Что с тобой? Чуть с ног не сшибла! Так и под машину угодить недолго.
Я тяжело дышала. Стучало в висках.
– Успокоилась немного? – я опять, как бы издалека, услышала участли-вый голос. – Вот и хорошо. Теперь иди.
Мне стало легче, и я медленно побрела в сторону детдома. Шла и думала: «В твой дом, Леша, я больше никогда не приду! Хороши твои приветливые родственники! Придуривались. А зачем? Не хотели обидеть? Мне такая забота не нужна! Захочешь, сам приходи к нам. Я не смогу смотреть в глаза твоим бабушкам. Когда вырасту, в моей семье будет все по честному, по-доброму, без криков и унижений».
Не заметила, как поднялась на свой этаж. В коридоре тишина. Значит, все ужинают. Зашла в комнату и увидела дежурную воспитательницу с моим «дневником» в руках. Она тоже не ожидала меня увидеть и растерялась, но строго спросила:
– Что это?
– Дневник. Пишу… – ответила я, заикаясь. – Пишу для своего друга из дошкольного детдома.
– Можно почитать?
– Нет.
– Знаешь адрес друга?
– Нет.
– Я заберу твои бумажки. Нельзя хлам под кроватью собирать!
– Тогда … порвите при мне, – сказала я еле слышно.
Шевельнулась тоскливая мысль: «Еще одно несчастье на мою голову. Ну и пусть…». Ждала приговора в полном отупении. Воспитательница молча положила листочки на стол и вышла из комнаты.
Долго не могла прийти в себя… «Она – Человек! Настоящий Человек…», – бормотала я сквозь слезы, уткнувшись в подушку.