Белое и черное   ::   Шевченко Лариса Яковлевна

Бабушка пересчитала птичье хозяйство и убедилась, что ее любимицы опять нет. Она будто с ума сошла этим летом. По двору уже бегали разновозрастные цыплята от двух наседок, а ей вдруг вздумалось садиться на яйца. «Опомнилась, дуреха, ты бы еще в октябре угнездилась», – бормотала бабушка, выгоняя квохтунью из кошули.

Но на следующий день неугомонная курица опять тихонько пробиралась на гнездо и садилась на единственное яйцо – поклад. Мы всегда оставляли его в кошелке, потому что куры не любят сидеть в пустом гнезде, и уходят нестись к соседям.

На этот раз бабушка рассердилась, вытащила упрямую Пеструшку из гнезда, окунула в бочку с водой и постегала по оголившемуся животу пучком мелколистой крапивы-жгучки. Я вздрагивала от каждого шлепка, по рукам пробегала холодная дрожь.

– Не надо, бабушка, – упрашивала я, отворачиваясь, чтобы не видеть экзикуции.

– Надо, детка. Иначе она испоганит все яйца. Так и будет сидеть то на одних, то на других. Крапива – верное средство.

Пеструшка, отряхнулась, сердито заквохтала, и как-то боком-боком удалилась от бабушки. Подлетел Петя и дважды клюнул бабушку в руку. Та охнула, как-то по-детски сморщилась и принялась отсасывать грязь из ранки.

«Умник! Хозяина из себя строишь? Вот зарежу тебя осенью, будешь знать! И соседка жаловалась, что хозяйничаешь у них! Как ты в их двор, так родной петух на улицу! Куда это годится? Не по-соседски, охальник ты этакий», – ворчала бабушка.