Белое и черное   ::   Шевченко Лариса Яковлевна

– А мне стеганку навязывают, – пожаловалась я, окончательно расстроившись.

– Не огорчайся, найдете выход, – попробовала утешить меня Вера.

Вернувшись домой, я попросила у бабушки вещевой мешок отца. Она дала, но озабоченно предупредила:

– Это его память о войне. Не запачкай.

– Понимаю, – заверила я.

А по поводу фуфайки допоздна шли споры-разговоры. Я раздражалась, доказывала свою правоту. Они не соглашались, настаивали. Даже в постели я продолжала бурчать: «Будет холодно, – у костра согреюсь. Не дурочка, соображу, как поступить».

Утро разбудило меня яркими солнечными лучами. Бабушка улыбалась:

«Яички еще теплые. Заворачивай поскорее. Сала нарезала мелко. С картошечкой хорошо пойдет. А может, пшенный суп сварите?» Поверх вещмешка лежала плащ-палатка отца. Я благодарно взглянула на бабушку. Нашла все-таки выход! И когда она успела наметкой подшить его?! Примерила. Как влитой! Вместо рукавов – прорези. Удобно! И плащ у меня военный, и вещмешок. «Для полного счастья мне только пилотки не хватает», – вздохнула я, вспомнив о Витьке.

По селу шли строем, с песнями «Катюша» и «Взвейтесь кострами». Я еще никогда не уходила так далеко от дома и с интересом разглядывала незнакомые улицы с хатами, вросшими в землю по окна, шелестящие прошлогодним бурьяном, облитые мхом и усыпанные мелким кустарником старые крыши, вдыхала уже привычные запахи дегтя, навоза, парного молока.

А в лесу мы разбрелись попарно.