JК
Белое и черное :: Шевченко Лариса Яковлевна
Страница: 4 из 199«Не борщ, а брандахлыст какой-то. У папы Яши еда была вкусней», – подумала я, разглядывая кухню. Маленькое окошко со шторкой из самодельного льняного полотна. Земляной пол, чисто подметен. Большая печь с железной полукруглой заслонкой. Подпечек. В углу за цветастой занавеской ухваты, кочерга и чугуны разных размеров. Рушники на веревке тоже самодельные, вышитые по краям красным крестиком. Бабушка поставила на стол кувшин с молоком. «Пей, сколько хочешь, молока много, соседка выручает», – сказала она мне, наливая большую кружку.
Вошла Колина мама. Увидев около меня полную тарелку борща, возмутилась:
– Есть, и никаких разговоров!
– Мне кагор давали для аппетита, – не отрывая глаз от тарелки, пробурчала я.
– Забудь, что было, здесь своя жизнь, – услышала резкий ответ.
Я испуганно виновато моргаю глазами и беспокойно ерзаю на стуле. Закапризничал Коля. Мать, ласково целуя, успокаивает его всякими обещаниями. Непонятные чувства охватили меня. С одной стороны мне показалось смешным, что такой большой мальчишка сидит на коленях у матери, но тут же почувствовала некоторую зависть и обиду, потому что меня никто никогда вот так не жалел. В душе горечь, смятение, неловкость. Отвернулась, но голоса за спиной не позволяли успокоиться и сосредоточиться на чем-то другом. Уставилась в окно на спасительные белые облака. Для меня было в новинку такое поведение Коли. Я привыкла к тому, что у нас даже шестилетки редко могли позволить себе такую блажь, как слезы.
Вошла Колина мама. Увидев около меня полную тарелку борща, возмутилась:
– Есть, и никаких разговоров!
– Мне кагор давали для аппетита, – не отрывая глаз от тарелки, пробурчала я.
– Забудь, что было, здесь своя жизнь, – услышала резкий ответ.
Я испуганно виновато моргаю глазами и беспокойно ерзаю на стуле. Закапризничал Коля. Мать, ласково целуя, успокаивает его всякими обещаниями. Непонятные чувства охватили меня. С одной стороны мне показалось смешным, что такой большой мальчишка сидит на коленях у матери, но тут же почувствовала некоторую зависть и обиду, потому что меня никто никогда вот так не жалел. В душе горечь, смятение, неловкость. Отвернулась, но голоса за спиной не позволяли успокоиться и сосредоточиться на чем-то другом. Уставилась в окно на спасительные белые облака. Для меня было в новинку такое поведение Коли. Я привыкла к тому, что у нас даже шестилетки редко могли позволить себе такую блажь, как слезы.