JК
Пробуждение :: Шевченко Лариса Яковлевна
Страница: 16 из 261Я впервые в жизни нагрубил учительнице и вообще впервые…. Понимаешь?
И, сжав губы, усилием воли погасил в груди беззвучный стон. Только зубы застучали как в лихорадке.
– Понимаю, все понимаю! Но нельзя же быть таким ранимым, – скрывая слезы и пытаясь жизнерадостно улыбаться, мягко упрекнула я Сашу.
– Да, к слову сказать, я не потворствую капризам моего организма, стараюсь воспитывать себя, читаю страшные книжки…. Немного получается, – поспешно выпалил Саша, пытаясь справиться с нервной дрожью.
Он зажал платком рану и пошел через дорогу в посадку. Я за ним. Он не возражал. Когда мы сели на сломанную березу, Саша вдруг заговорил тихим покорным голосом:
– Я спросил у мамы: «В армии обязательно стрелять?»
Она ответила: «Да».
– А если я не смогу?
– Военный трибунал судить будет.
– И меня расстреляют?
– Расстреливают во время войны. В мирное время в тюрьму сажают, – неумолимо спокойно объяснила мама.
И тут я понял, что моя жизнь не имеет смысла. Я все равно погибну в тюрьме. Уже год думаю об этом.
– Ты вырастешь, и все страхи пройдут. Раньше и у меня было их очень много. Как говорят: «все перемелится, мука будет», – попыталась я успокоить мальчика.
– Это не страхи, понуро пробормотал он.
В этот момент он показался мне совсем затравленным судьбой. Я поежилась от жалости и беспомощности и начала неуверенно:
– Чего кручинишься? Чудной ты, в армии по мишеням стреляют, как в тире.
– Недавно слышал по радио о присяге.
И, сжав губы, усилием воли погасил в груди беззвучный стон. Только зубы застучали как в лихорадке.
– Понимаю, все понимаю! Но нельзя же быть таким ранимым, – скрывая слезы и пытаясь жизнерадостно улыбаться, мягко упрекнула я Сашу.
– Да, к слову сказать, я не потворствую капризам моего организма, стараюсь воспитывать себя, читаю страшные книжки…. Немного получается, – поспешно выпалил Саша, пытаясь справиться с нервной дрожью.
Он зажал платком рану и пошел через дорогу в посадку. Я за ним. Он не возражал. Когда мы сели на сломанную березу, Саша вдруг заговорил тихим покорным голосом:
– Я спросил у мамы: «В армии обязательно стрелять?»
Она ответила: «Да».
– А если я не смогу?
– Военный трибунал судить будет.
– И меня расстреляют?
– Расстреливают во время войны. В мирное время в тюрьму сажают, – неумолимо спокойно объяснила мама.
И тут я понял, что моя жизнь не имеет смысла. Я все равно погибну в тюрьме. Уже год думаю об этом.
– Ты вырастешь, и все страхи пройдут. Раньше и у меня было их очень много. Как говорят: «все перемелится, мука будет», – попыталась я успокоить мальчика.
– Это не страхи, понуро пробормотал он.
В этот момент он показался мне совсем затравленным судьбой. Я поежилась от жалости и беспомощности и начала неуверенно:
– Чего кручинишься? Чудной ты, в армии по мишеням стреляют, как в тире.
– Недавно слышал по радио о присяге.