JК
Солнце светит всем :: Шевченко Лариса Яковлевна
Страница: 283 из 416Будь он трижды проклят! Он считал, что нас надо бить для профилактики. Я всегда умоляла только об одном: чтобы не пряжкой и не по голове.
Прерывистый вздох вырвался из груди Лены. Потом она приободрилась, взяла себя в руки и продолжила исповедь:
– Научились подвалы бомбить. Случалось ввязываться в драки. Привыкли воровать и уже ничего не боялись. Стыд забыли.
– А воспитатели как-то помогали вам? – попыталась я ухватиться за соломинку.
– По крайней мере, лучшие из них были милы, внимательны, но равнодушны. Кому нужны ничего не значащие улыбочки? Наши проблемы были вне их поля зрения. Ханжи чертовы! И вдруг нового директора прислали. Женщину! Отменила она «шефство». Воспитателей подобрала человечных. Два года с нею, как в раю. Но не поладила она с большими начальниками. Сейчас опять мужчина командует. Все чистенько, вроде бы порядок. А душа леденеет, и кусаться хочется. Живем как в страшном кошмаре, – мрачно выдавила Лена.
– В душе твоей и Моцарт, и Сальери. Так нам учитель пения на хоре говорил. Это значит, ты любишь и ненавидишь одновременно.
– Я только ненавижу, – жестко отрезала Лена.
– Ты говоришь так, потому что перевозбуждена жуткими воспоминаниями, – сказала я и замолчала.
Я не находила слов для утешения. Я не видела в них смысла.
– Жуткими воспоминаниями?! – вдруг взорвалась Лена. –Ты не знаешь, что такое ужас! Незачем тебе знать о дикой жестокости, о насилии, о смертях, о….
Лена не закончила фразу, будто чего-то испугалась. Я не провоцировала ее.
Прерывистый вздох вырвался из груди Лены. Потом она приободрилась, взяла себя в руки и продолжила исповедь:
– Научились подвалы бомбить. Случалось ввязываться в драки. Привыкли воровать и уже ничего не боялись. Стыд забыли.
– А воспитатели как-то помогали вам? – попыталась я ухватиться за соломинку.
– По крайней мере, лучшие из них были милы, внимательны, но равнодушны. Кому нужны ничего не значащие улыбочки? Наши проблемы были вне их поля зрения. Ханжи чертовы! И вдруг нового директора прислали. Женщину! Отменила она «шефство». Воспитателей подобрала человечных. Два года с нею, как в раю. Но не поладила она с большими начальниками. Сейчас опять мужчина командует. Все чистенько, вроде бы порядок. А душа леденеет, и кусаться хочется. Живем как в страшном кошмаре, – мрачно выдавила Лена.
– В душе твоей и Моцарт, и Сальери. Так нам учитель пения на хоре говорил. Это значит, ты любишь и ненавидишь одновременно.
– Я только ненавижу, – жестко отрезала Лена.
– Ты говоришь так, потому что перевозбуждена жуткими воспоминаниями, – сказала я и замолчала.
Я не находила слов для утешения. Я не видела в них смысла.
– Жуткими воспоминаниями?! – вдруг взорвалась Лена. –Ты не знаешь, что такое ужас! Незачем тебе знать о дикой жестокости, о насилии, о смертях, о….
Лена не закончила фразу, будто чего-то испугалась. Я не провоцировала ее.