Лестница надежд   ::   Шевченко Лариса Яковлевна

Поведение, наверное, самый сложный для тебя предмет потому, что нет другого учебника кроме жизни. А она таинственна, неясно очерчена, весьма не предсказуема и каверзна. Знаешь, молчание, достойно выдержанная пауза может сильнее обидеть, задеть, научить (умного, конечно), чем длинная грозная бестолковая речь, – мягко произнесла Юлия Николаевна, дружелюбно положив мне на плечо свою маленькую сильную жилистую руку. – Воспитанность – внешний атрибут. Главное, чтобы к ней прилагались ум и совесть.

Я ценила ее наставления, потому что она знала истинную цену людям, безошибочно определяла их характеры, опытным зорким глазом выбирая в них главное.

*

Когда мы обе успокоились, я спросила учительницу:

– Вы в детстве шустрой были?

Мелкие морщинки у глаз ее всколыхнулись, потом она сделалась задумчивой и далекой.

– Всегда огнем горела. Жаль, что поубавилось силенок, потеряла былой заряд, хватка уже не та. Возраст. Понимаешь? … Помню, еще до школы, нашкодим с дружками, я домой прибегу, гляну на икону Николы-чудотворца и замру. Он на меня осуждающе так глядит! Я сотворю крестное знамение и за печку, и под кровать прячусь, а он все равно видит и сердится. Ох, и боялась я его, пуще маменьки!…

А со школой у меня поначалу неувязка вышла. Сестренка училась читать, а я у бабушки на коленях сидела и буквы запоминала зеркально перевернутыми. Пришлось переучиваться. А еще щупленькой была, и ростом маленькой к тому же, в ряду последняя стояла. Досаждал мне одноклассник Леша Кащеев, крупный красивый мальчик.