JК
Лестница надежд :: Шевченко Лариса Яковлевна
Страница: 622 из 670– Измучилась, бедная. Адская боль отлучила от сна. Уколы уже не помогают. Она – как одна огромная рана. Когда теряет сознание, то не контролирует себя. Кричит, говорит что-то маловразумительное и просит дать любых таблеток, чтобы больше не мучиться. Давно столько не говорила.
– Иногда перед смертью человеку лучше становится. Даже с постели некоторые начинают вставать, – сказал отец.
– Почему так? – спросила я отстраненно.
– Твой дед Яша предполагал, что природа сама заботится о человеке: в организме вырабатывается вещество, которое облегчает уход из жизни и даже создает иллюзию блаженства. Только тяжело больному не хватает спасительной инъекции организма, – шепотом объяснила мать.
Снова крик. Забормотала бессвязно: «Душа твоя беспокойная бесприютная…». Потом тишина. Видно, я задумалась. Очнулась от шороха передвигаемого стула. Родители стояли рядом с бабушкой, перекидываясь тихими фразами. Она дышала сдавленно и неровно. И вдруг четко, почти без хриплых звуков произнесла:
– Радость моя, внученька. Радость моя… – и затихла.
Я уткнулась в подушку, заглушая рыдания
*.
Тишь хрустальная тяжелой дремою легла на усталое село. Время для меня остановилось. Ночь стояла безжалостно длинная и на удивление светлая. Я во времянке одна. Мои мысли скорбны и трудны. Ложится смерть на сердце раной рваной….
– Иногда перед смертью человеку лучше становится. Даже с постели некоторые начинают вставать, – сказал отец.
– Почему так? – спросила я отстраненно.
– Твой дед Яша предполагал, что природа сама заботится о человеке: в организме вырабатывается вещество, которое облегчает уход из жизни и даже создает иллюзию блаженства. Только тяжело больному не хватает спасительной инъекции организма, – шепотом объяснила мать.
Снова крик. Забормотала бессвязно: «Душа твоя беспокойная бесприютная…». Потом тишина. Видно, я задумалась. Очнулась от шороха передвигаемого стула. Родители стояли рядом с бабушкой, перекидываясь тихими фразами. Она дышала сдавленно и неровно. И вдруг четко, почти без хриплых звуков произнесла:
– Радость моя, внученька. Радость моя… – и затихла.
Я уткнулась в подушку, заглушая рыдания
*.
Тишь хрустальная тяжелой дремою легла на усталое село. Время для меня остановилось. Ночь стояла безжалостно длинная и на удивление светлая. Я во времянке одна. Мои мысли скорбны и трудны. Ложится смерть на сердце раной рваной….