Страница:
25 из 59
Вдоль дорожек и тропинок расцвел цветок ивана-да-марьи, и две его головки – желтая и синяя, – соединялись друг с другом в страстном объятии, как брат и сестра, объятые внезапной преступной страстью. Целые хороводы болотных лягушек принялись исполнять невероятные концерты, заглушая своей навязчивой музыкой остальные звуки большого города. То тут, то там, с прудов взвивались к небу караваны уток, и, в испуге, улетали куда-то прочь, а на их место, на купы стоящих у воды деревьев, опускались черные стаи воронов. Мертвенный свет Луны заливал все вокруг, высвечивая местность до малейшей травинки, и сквозь его непрерывный мертвый поток не видно было ни огней стоящих поодаль высоток, ни обычного сияния ночного московского неба, сквозь которое не видно ночных звезд. И, наконец, где-то в дальнем углу прудов, за громадными трехсотлетними дубами, за купами деревьев, рядом с остовом старого полусгнившего дерева, облепленного белыми ядовитыми грибами, в зарослях дремучей травы, распустился красным огнем цветок папоротника.
– Свершилось! – вскричал страшным голосом тот, кого называли милордом. – Продолжим комедию. Дайте ему в руки нож, и пусть он сделает то, что должен сделать.
Лючия, сидевшая до этого на стуле возле костра, подскочила вдруг к Ивану, который так и продолжал сидеть на траве, находясь в некоем трансе от нереальности всего происходящего, и вложила ему в руку нож.
– Иди, и убей ее, – зловеще шепнула она ему в ухо.
– Кого? – удивился Иван.
– Ее, свою злодейку-сестру, которая соблазнила тебя, – жарко зашептала Лючия.
|< Пред. 23 24 25 26 27 След. >|