Записки из подъезда   ::   Могилевцев Сергей

И сказали мне, что нет у меня другого способа доказать правоту своих слов, и что вообще у меня не осталось никаких способов и никаких выходов, ибо в милиции обо мне уже знают, и остался один путь: на чердак, и оттуда — к звездам.

И мы вышли в горящий огнями подъезд, и, не поместившись в лифте, пошли по ступенькам наверх, и по дороге мы сильно шумели, и в открывающиеся по бокам двери высовывались недовольные люди, и некоторые из них присоединялись к нашей компании, ибо многим интересно было увидеть бессмертие. И присоединился к нам профессор Бушинский, и изо всех карманов торчали у него пустые баночки, а профессор просил всех желающих не стесняться, и в эти баночки наплевать, чтобы присоединить свой плевок к плевкам тысяч и тысяч других людей, и ощутить, таким образом, всеобщую солидарность, и обрести при этом бессмертие. И многим такой способ обретения бессмертия очень нравился, и они оплевали Бушинского с головы до ног, но он на них за это не обижался, а, напротив, просил их поплевать еще, и при этом хоть немножко попасть в баночку. И поднялись мы по лестнице на чердак, и это почему-то многим стало не нравиться, и многие стали упрекать меня в непомерной гордыне, а другие стали оскорблять, и некоторые даже щипать и бить. И просили меня сознаться, что никаких Будущих Мусорщиков на Земле не будет, и что я все это придумал, лежа на своей телогрейке, и даже обещали простить мне эту телогрейку, и простить даже чердак, и даже мою жизнь без прописки. А одна сердобольная старушка даже сказала, что готова прописать меня на своей площади, лишь бы я при всех публично покаялся.