JК
Страшное Зеркало :: Могилевцев Сергей
Страница: 48 из 205Ведь это не прыщик какой-нибудь, и не бородавка, чтобы просто вот так взялся, и появился на голом месте!
Он кончил себя осматривать и осторожно пошел на кухню, чтобы глотнуть немного рассолу, который специально припасал в холодильнике, но супруга его, Катерина Гордеевна, которой, конечно, он не отдал всю тринадцатую зарплату, уже заранее ожидала его, подбоченившись, и держа в руках огромную скалку.
– Что, припечатали тебя, несчастный пачкун? – закричала она, замахиваясь на испуганного Ивана Гавриловича, и злорадно поглядывая на его фиолетовый лоб. – Нечего сказать, хорош ты будешь теперь с этой печатью Соломона на лбу; не иначе, это твои дружки по пьяни разрисовали тебя, как последнего дурака!
– Мне бы, Катерина Гордеевна, того, – залепетал смущенный Иван Гаврилович, – мне бы рассолу немного хлебнуть. Голова очень болит, и руки со вчерашнего противно дрожат.
– А этого, мерзкий пачкун, не желаешь? – громоподобным голосом вскричала Катерина Гордеевна, и, что было силы размахнувшись, огрела Ивана Гавриловича по лбу своей скалкой.
– Иди, куда хочешь, и не возвращайся, пока не смоешь с себя эту гадость! Что я теперь соседкам скажу, как объясню этот позор? – добавила она совсем уже тихо, и, опустившись на стул, горько расплакалась.
Иван Гаврилович не стал пить рассол, хоть ему этого и очень хотелось, и, наскоро одевшись, вышел на улицу, на всякий случай надвинув шляпу на лоб, и низко опустив голову. На проходной его пропустили, как своего, ничего не сказав, а вот в отделе, где он работал бухгалтером, на фиолетовое пятно сразу же обратили внимание.
Он кончил себя осматривать и осторожно пошел на кухню, чтобы глотнуть немного рассолу, который специально припасал в холодильнике, но супруга его, Катерина Гордеевна, которой, конечно, он не отдал всю тринадцатую зарплату, уже заранее ожидала его, подбоченившись, и держа в руках огромную скалку.
– Что, припечатали тебя, несчастный пачкун? – закричала она, замахиваясь на испуганного Ивана Гавриловича, и злорадно поглядывая на его фиолетовый лоб. – Нечего сказать, хорош ты будешь теперь с этой печатью Соломона на лбу; не иначе, это твои дружки по пьяни разрисовали тебя, как последнего дурака!
– Мне бы, Катерина Гордеевна, того, – залепетал смущенный Иван Гаврилович, – мне бы рассолу немного хлебнуть. Голова очень болит, и руки со вчерашнего противно дрожат.
– А этого, мерзкий пачкун, не желаешь? – громоподобным голосом вскричала Катерина Гордеевна, и, что было силы размахнувшись, огрела Ивана Гавриловича по лбу своей скалкой.
– Иди, куда хочешь, и не возвращайся, пока не смоешь с себя эту гадость! Что я теперь соседкам скажу, как объясню этот позор? – добавила она совсем уже тихо, и, опустившись на стул, горько расплакалась.
Иван Гаврилович не стал пить рассол, хоть ему этого и очень хотелось, и, наскоро одевшись, вышел на улицу, на всякий случай надвинув шляпу на лоб, и низко опустив голову. На проходной его пропустили, как своего, ничего не сказав, а вот в отделе, где он работал бухгалтером, на фиолетовое пятно сразу же обратили внимание.