Селение любви   ::   Гергенрёдер Игорь

Замогиловна, сражённая оскорблением, даже на минуту онемела. Потом объясняла, потерянно понижая голос до глухо клокочущего шёпота:

- При мне не перестали! При мне, это самое, не знаю, как сказать, так и делали свою гадость...

Она схватила пучок дранок, которые приколачивают к стене, перед тем как её оштукатурить, и впечатляюще доказала их пригодность и для другого назначения. Из-под кожи испытавших это извлекли десятки заноз.

Замогиловну уволили – и, хотя употребили иные формулировки, не поплатилась ли она за вольное обращение со строительным материалом?

Впоследствии Валтасар рассказывал, как трогательно её осуждал на собрании коллектива обыкновенно флегматичный старший воспитатель – тяжеловесный стригущийся под бокс мужчина, чей могучий затылок выдавался над воротником жирным гладким выступом.

- Нам не дано право побоев. Кто не первый год работает, может и понять. На то нам и трактуют, чтобы мы насаждали так, а не иначе... – с прочувствованной убеждённостью говорил человек, известный воспитанникам под кличкой Давилыч.

Мы знали, что он живёт с обеими слепыми, да и немного нашлось бы у нас юниц, к которым бы он не благоволил. Стареющий, бессемейный, он баловал любимиц карамелью – по-своему обаятельный увалень, чьи глаза, когда они не бегали, смотрели и взыскательно и жалостно.

Душа толпы – большинства населения нашего дома, – не чуждая хищным трепетам и злорадству, отдалась Давилычу: уступая пленительности, с какой он наказывал за проступки.