JК
Селение любви :: Гергенрёдер Игорь
Страница: 55 из 99Она, в облачении Евы, притрагивается к ним, плоды касаются её губ, её грудей... Над морем неотразимо приветлив взлёт беззаботного неба, заспанно-медлительные волны отсвечивают стеклом бутылочного цвета. Она, извивно-лукавая, танцует на кромке берега, посылая мне взгляды...
- Где мы жили, ограда – настоящая каменная стена, оштукатуренная, – сказала она с весёлой уверенностью в том, что я поражусь.
И я поразился.
- Для Дербента это обычно – не забор, а белёная стена.
- Правда?
- Ну конечно! То же и ослики. Так их много! Идёшь тенистой улицей, а к дереву ослик привязан...
У её квартирных хозяев осёл в стойле отмахивался хвостом от мух. Любил хлебные корки с солью и сахар: больше – колотый, потверже, чем рафинад.
Я представил, как осёл большими губами глубокомысленно берёт с её ладони кусок сахара:
- Дербент...
- Какие удивительные памятники истории! – она обрадована моей заинтересованностью. – Крепостные стены, башни, ворота – шестого века! Здание мечети – восьмого. Караван-сарай, бани – тоже древние.
- Это надо видеть... – умилённо говорю я и не сопротивляюсь предвосхищениям будущего, которые полнятся блеском героики.
Воображение доставляет мне из прошлого превосходное горючее, и я стремлюсь на сверкающий пьедестал – покоряясь гармонии между ласковым бархатом и отточенным клинком.
- У матери в письме... было про моего отца – он такой был силач! – я захлебнулся силой переживания.
- Где мы жили, ограда – настоящая каменная стена, оштукатуренная, – сказала она с весёлой уверенностью в том, что я поражусь.
И я поразился.
- Для Дербента это обычно – не забор, а белёная стена.
- Правда?
- Ну конечно! То же и ослики. Так их много! Идёшь тенистой улицей, а к дереву ослик привязан...
У её квартирных хозяев осёл в стойле отмахивался хвостом от мух. Любил хлебные корки с солью и сахар: больше – колотый, потверже, чем рафинад.
Я представил, как осёл большими губами глубокомысленно берёт с её ладони кусок сахара:
- Дербент...
- Какие удивительные памятники истории! – она обрадована моей заинтересованностью. – Крепостные стены, башни, ворота – шестого века! Здание мечети – восьмого. Караван-сарай, бани – тоже древние.
- Это надо видеть... – умилённо говорю я и не сопротивляюсь предвосхищениям будущего, которые полнятся блеском героики.
Воображение доставляет мне из прошлого превосходное горючее, и я стремлюсь на сверкающий пьедестал – покоряясь гармонии между ласковым бархатом и отточенным клинком.
- У матери в письме... было про моего отца – он такой был силач! – я захлебнулся силой переживания.